За голову.

Её черепушка идеально легла в огромную ладонь активной брони, будто только и была создана для этого.

Подняв её с пола перед собой на вытянутой руке, я сжал ладонь так, что девчушка зашлась в диком визге. Даже динамики начали приглушать звуку. Она брыкалась, стуча ладошками по металлу, и даже подтягивалась, пытаясь освободиться — билась, словно рыбёшка на суше, заходясь слезами.

Никто из нас, ни мои братья, ни солдаты не дёрнулись, показывая полное безразличие к происходящему.

— Не смей!

Естественно, это была её мать. В ужасе завизжав, ровно как и дочь, та даже с подавленным даром сорвалась с места на меня, но Грог остановил её лёгким движением руки, отправив в полёт обратно.

Мать сбила своих детей, словно кегли в боулинге.

— Я раздавлю её череп, — сжал я чуть-чуть ладонь, заставив зайтись ребёнка нечеловеческим криком. — И повторю это с каждым, пока не получу ответ на свой вопрос. Где сын, старший наследник?

Никакой жестокости и желания просто сделать больно, лишь холодный расчёт. Чем младше ребёнок, тем его жальче. Плюс, как показывает статистика, всегда жальче именно людей женского пола, чем мужского. Поэтому выбор ребёнка был не случайнен. Я лишь хотел получить информацию и делал это максимально гуманно и эффективно, без членовредительства и смертей, как того просила Марианетта.

— Он в гимназии! В гимназии! — выкрикнула мать в слезах, поднимаясь с собственных детей. — Он ещё учится! Умоляю, отпустите её!

Я ослабил хватку, чтобы не сломать ребёнку череп, но не отпустил.

— Что ж, хорошо. Я хочу, чтобы вы услышали меня. Я говорю от лица достопочтенной госпожи Барбинери, — негромко произнёс я. — Все остальные семьи: Крансельвадские, Кэлэрдайны, Марши — уничтожены. Ваша гвардия полностью устранена. От Лорье помощи вы не дождётесь. Но госпожа Барбинери, даже несмотря на прошлое, великодушно предлагает вам сдаться. Объявите о своём выходе из войны, подпишите мирный договор с нашей семьёй, выплачивайте контрибуцию в сумме и сроке установленных нами, и мы вас не уничтожим всех до одного.

— Мы… — начал было мужчина, но я сразу его перебил.

— Вы можете отказаться. Тогда на ваших глазах я буду медленно убивать каждого из ваших детей, господин Зейлере, на ваших глазах, — я вновь сжал голову девчонки, заставив её зайтись криком. — Вашу жену будет ждать судьба не лучше, но вы будете жить очень долго, чтобы вспоминать об этом каждый день своей жизни.

— Мы согласны! — вперёд мужа выкрикнула жена, заливаясь слезами, но теперь уже не бросаясь на нас. — Мы на всё согласны, мы всё подпишем! Но прошу вас! Проявите милосердие, отпустите её!

Я посмотрел на мужчину.

— Я жду ответа от главы семьи.

— Да, да, мы всё подпишем… — пробормотал он. — Конечно…

— Вот вам бумаги.

Я небрежно швырнул ему пачку листов, где всё было расписано в мельчайших подробностях. Завтра к ним приедет Галешоп со всеми необходимыми документами, которые поставят точку в их войне, а пока пусть ознакомятся.

— Вы будете выплачивать контрибуцию, установленную нами в полном объёме и своевременно, — добавил я.

— Да, всё будет…

Собственно, ради этих нескольких слов мы и пришли сюда, убив не меньше двух десятков человек, что встали на нашем пути. Такой план и столько жизней лишь ради пары слов одного человека. Здесь нет пафосных речей, долгих переговоров или показательных заседаний за столом, где решается судьба. Нет, в таких ситуациях всё обычно куда более прозаично — побеждаешь и принуждаешь.

Что ж, можно ещё поугрожать немного, но сверх меры угрожают лишь неуверенные в себе люди. А мы в следующий раз будем уже действовать.

Поэтому не сказав ни слова, я развернулся и пошёл, забросив ребёнка себе на плечо. Мне вдогонку бросилась мать, которую очень быстро остановили.

— А МОЯ ДОЧЬ⁈ МОЯ ДОЧЬ! ОСТАВЬТЕ МОЮ ДОЧЬ!!! — прокричала она на весь зал, продолжая тянуть руки к своему чаду, заливаясь слезами.

Я остановился и повернул голову к женщине, не обращая внимания на вырывающуюся из рук девчонку.

— Она часть контрибуции, — ответил я холодно и пошёл дальше.

— НЕТ! ОНА НЕ ВЕЩЬ! ОНА НЕ ВЕЩЬ! ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ ДОЧЬ!..

Её крики разносились по коридорам вместе с плачем всю дорогу, что я шёл к выходу, однако я ни разу не обернулся, как не обращал внимания на вырывающуюся девчонку, которая пыталась вернуться к матери.

Нам нужны гарантии. Этот ребёнок отлично ими послужит. К тому же никто не отменял правила «глаз за глаз». Из-за них Марианетта потеряла своих детей, я лишь симметрично отвечаю и делаю им огромное одолжение, забрав только одного, а не всех сразу менее гуманным способом.

Мы собирались очень быстро. Вскоре после того, как я покинул с живым перепуганным грузом, который даже перестал кричать, поместье, следом в десантный корабль загрузились сначала наши солдаты, а потом и Зигфрид с Грогом, которые прикрывали наш отход. Они были единственными, которые могли прикрыть нас, если вдруг семья решит выкинуть какую-нибудь глупость сгоряча.

Но они не выкинули. Возможно, были слишком шокированы тем, как изменилась их жизнь. А может понимали, что шансов у них попросту нет, и младшая была малой платой за жизнь всех остальных.

Как бы то ни было, мы оставляли за спиной лишь голого и беззащитного врага, который лишь выглядел слабым, но на деле до сих пор был способен перегрызть нам глотку. Мне не интересовало ни их счастье, ни их боль или горе. Мне было плевать, как было плевать всем остальным на нас. Я лишь видел способы достижения своей цели и без какого-либо зазрения совести пользовался ими.

Поэтому ничего личного, это просто война.

Глава 120

Корабль заходил на посадку у поместья после удачно выполненной миссии. В десантном отсеке царил полумрак, пропитанный красным светом, будто кровью. Все молчали под монотонное и негромкое гудение двигателей.

Солдаты сидели на откидных сидушках, мы стояли у противоположной стены, закреплённые хватами. Что касается девчонки, то та, как перепуганный зверёк, забилась в самый угол, поблёскивая перепуганными глазами на нас. Но никто не обращал на неё никакого внимания, занятые своими мыслями.

Мне грела душу мысль, что всё прошло по плану и теперь оставался лишь дом Лорье. Так или иначе, однако пусть и большой, но один противник куда лучше, чем множество мелких. К тому же когда это твой