– Значит, вы думаете… она не стала бы возражать?.. – спросила девушка.

Гизеле очень хотелось настоять на том, чтобы вернули ее собственное платье, и тогда, быть может, ей удастся покинуть этот дом, не повидав лорда Куэнби. Но она прекрасно понимала, что если предложит подобное, то получит удивленный отказ миссис Банкс, которая поставила себе целью сделать старое поношенное платье чистым и опрятным. Кроме того, хотя Гизела и боялась встречи с лордом, чувство справедливости говорило ей, что это его право и она обязана вынести все.

Гордость, о которой она и не подозревала, диктовала ей, что теперь она не может от него убежать. Это было бы против правил. Она обманула его и теперь должна, если в ней осталась хоть какая-то честь, отвечать за последствия. Если бы она сумела убежать от него раньше, когда только увидела на вокзале, тогда другое дело. А теперь она у него в доме, он внимательно ее разглядел и наверняка обо всем догадался. Сейчас нельзя струсить и удрать, как бы ей этого ни хотелось. Она обязана спуститься вниз и предстать перед ним, рассказать ему всю правду и молча вынести его гнев.

Он рассердится – у нее не было сомнений. Представив, что он скажет, она снова затрепетала. Гизела дважды имела возможность увидеть, каков он в гневе. Это будет третий раз. Сейчас от одной мысли о предстоящем разговоре девушка была близка к обмороку.

Гизела настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как миссис Банкс помогла ей надеть и застегнуть платье. Только когда все было готово, Гизела повернулась, чтобы рассмотреть себя в зеркале. В первую секунду она не разглядела даже своего отражения, а потом увидела, что платье леди Мэри придало ей вид очень юной, неопытной и неуверенной в себе девушки.

Вот и еще раз одежда преобразила Гизелу. В зеркале отражалась не властная, гордая и прекрасная императрица, как и не сломленная и затравленная девочка, которую выгнала из дома жестокая мачеха. Это было юное существо с широко распахнутыми глазами на пороге жизни. Кружева, скрывшие незрелость фигуры, подчеркивали белизну кожи; рыжие волосы блестели, как начищенная медь при свете свечей, пока миссис Банкс ловко их закалывала.

– Теперь вы готовы, мисс, – сказала она, – и беру на себя смелость сказать, выглядите вы чудесно.

– Благодарю вас, – застенчиво промолвила Гизела.

– Его милость ждет вас, – продолжила миссис Банкс. – Я покажу вам, как пройти в холл, а один из лакеев проводит вас до дверей библиотеки.

– Благодарю вас, – вновь повторила Гизела, чуть не застучав зубами.

Спускаясь вниз, девушка вцепилась в перила. Если бы только сейчас что-нибудь произошло! Если бы лорда Куэнби неожиданно вызвали в Букингемский дворец или если бы начался пожар, она бы смогла скрыться в поднявшейся суматохе. Все равно что – лишь бы избежать встречи с ним.

Лакей в великолепной ливрее с блестящими пуговицами вышагивал впереди Гизелы по мраморному полу огромного холла. Подойдя к библиотеке, он распахнул перед девушкой обе створки дверей из красного дерева. Гизела очень медленно сделала несколько шагов и оказалась в большой комнате, в которой тем не менее можно было удобно отдохнуть и расслабиться. Гизела увидела глубокие кресла, обтянутые красной кожей, каминную решетку на ножках. В комнате стоял слабый запах сигар, смешанный с ароматом сосны и оранжерейных цветов.

Она медленно продвигалась вперед, как будто каждый шаг давался ей с невероятным трудом. Он ждал ее, стоя у камина, с отрешенным видом. Гизела заметила, что он переоделся, надев поверх белоснежной вечерней рубашки темно-синий бархатный смокинг, подчеркнувший стальную голубизну его глаз – глаз, которые, как показалось Гизеле, сверлили ее насквозь, так что невозможно было ничего утаить, стоило ей ступить в полукруг света перед камином.

– Вам лучше?

Она не ожидала, что первый вопрос будет о ней. От удивления девушка раскраснелась.

– Да. Мне уже… совсем хорошо, спасибо.

– Я мог бы подождать, если вы предпочитаете еще немного отдохнуть.

– Я вполне пришла в себя, – твердо произнесла Гизела. – Как только доставят с вокзала мой багаж, я должна буду уехать.

– Я очень сожалею, что не побеспокоился о вашем багаже. Упустил из виду, что у вас могли остаться вещи в поезде, так как думал только, не поранились ли вы.

– Уверена, сундук отыщется, – сказала Гизела с отчаянным оптимизмом.

– Ни секунды не сомневаюсь, – согласился лорд Куэнби. – Вы в Лондоне с визитом?

– Да-да… то есть… да, – Гизела не знала, что ответить.

Она стояла перед ним, заикаясь, пока он, неожиданно вздрогнув, не вспомнил о хороших манерах.

– Присядьте, пожалуйста, – указал он на кресло возле камина.

– Сп… спасибо.

Гизела опустилась в кресло, расправив широкую юбку, и вспомнила, кому принадлежит надетое на ней платье.

– Миссис Банкс уговорила меня надеть платье вашей кузины, леди Мэри, пока приводят в порядок мою одежду. Очень надеюсь, леди Мэри… не рассердится на меня за это.

– Думаю, она будет в восторге, – ответил лорд Куэнби. – Мне жаль, что пострадало ваше платье.

– О… это совсем неважно, – сказала Гизела.

Наступила неожиданная тишина, в которой Гизеле слышалось только биение собственного сердца. А потом он задал вопрос, которого она почему-то боялась:

– Вы мне скажете, как вас зовут?

– Гизела… Мазгрейв, – тихо ответила она.

– Родственница сквайра Мазгрейва?

Гизела вскинула на него глаза.

– Я была… его дочерью.

– Дочерью!

Лорд Куэнби казался удивленным.

– Вы… знали моего отца?

Лорд Куэнби качнул головой:

– Нет, но сегодняшние газеты сообщили о его смерти.

– О!

Гизела снова умолкла.

– Вы, наверное, приехали в Лондон, чтобы приобрести траурное платье? – предположил лорд Куэнби.

Гизела поспешила отвергнуть такую мысль:

– Нет! Нет! Я ушла… из дома.

Говоря это, девушка отвернулась и стала смотреть на огонь, в отблесках которого четко обозначились правильные черты ее лица, чуть вздернутый носик, печальная складка у рта.

– Не слишком ли большая дерзость с моей стороны узнать почему? – спросил лорд Куэнби.

– Вам это будет неинтересно, – ответила Гизела. – Моя мачеха, леди Харриет, не любила меня. А теперь, когда отец умер, в Грейндже мне не нашлось места. Она унаследовала все.

– Понятно. Итак, вы приехали в Лондон к родственникам. Быть может, мне связаться с ними?

– Нет, нет! У меня нет никаких родственников.

– Что же вы тогда намерены предпринять?

– Пока… не знаю, – начала Гизела, но тут же вспомнила, с кем говорит. – Мне кажется, милорд, это касается меня одной. Очень любезно с вашей стороны, что вы интересуетесь моими делами, но, уверяю вас, вежливость сейчас можно отбросить. Я здесь только для того, чтобы рассказать все, что вы, быть может, захотите узнать о… другом деле. После чего я немедленно покину ваш дом. Я вполне понимаю свое положение.