– Из ваших слов получается, что академия учит убийству, – сказал Желина. – Вероятно, вы учите их ловить преступников, но попутно они познают науку, как совершать преступления и уходить от ответственности.

Гамаш закивал:

– В особенности это касается преподавателей. Они знают, чтó мы будем искать.

– И могут фальсифицировать место преступления, – сказала Лакост. – Чтобы оно выглядело как нечто совсем иное.

– Выстрел в висок, – продолжил Гамаш. – Большинство убийц, наверно, попытались бы представить это как самоубийство. И без всяких натяжек. Подоплека очевидна. Серж Ледюк знал, что я сжимаю кольцо вокруг него, и предпочел смерть тюрьме.

– Убийце только и нужно было, что бросить оружие с правильной стороны от тела, – подхватила Лакост.

– Однако он этого не сделал, – заметил Желина, глядя на фотографии. – Он совершает нечто противоположное. Почему?

– Он хочет, чтобы мы знали: это не самоубийство, – сказала Лакост.

– Но зачем? – спросил Желина. – Зачем ему нужно, чтобы мы это знали? Показать нам, что справедливость восторжествовала?

Они разглядывали фотографии. На некоторых Серж Ледюк словно спал. На других был неузнаваемым.

Все зависело от точки зрения.

– Ты сегодня какой-то слишком тихий. – Гамаш повернулся к Бовуару и увидел знакомое выражение на его лице. – Что-то узнал?

– Сигнализация ночью не действовала.

Старший инспектор Лакост, заместитель комиссара Желина и коммандер Гамаш, как по команде, подались к нему.

– Как это могло случиться? – спросил Гамаш. – Она интегрированная, компьютеризированная. Охрана заметила бы. На пульте горел бы свет.

– Догадайтесь, где Ледюк ловчил? – сказал Бовуар. – Охрана, безусловно, знала, что новая система – дерьмо, и докладывала прежнему коммандеру, но так ничего от Ледюка и не дождалась. А когда пришли вы, они промолчали.

– Что ты имеешь в виду под «дерьмом»? – спросила Лакост.

– Дешевая дрянь…

Гамаш поморщился и покачал головой:

– За систему безопасности заплачены сотни тысяч долларов.

– Если верить охране, в «Канадиен тайр»[44] можно было купить и получше.

Гамаш застонал и потер виски, пытаясь прогнать подкрадывающуюся головную боль:

– У нас здесь оружейная. И практически никакой защиты. Это не просто договорной контракт, это глупость в грандиозном масштабе.

– Я договорился о встрече с начальником охраны завтра утром, – сказал Бовуар. – Для ревизии сигнализации.

– Хорошо, – кивнул Гамаш.

– Так или иначе, тот, кто отключил систему, знал, как это делается, – заметила Лакост.

– Верно, но эта система допускает использование нескольких кодов, – сказал Бовуар. Он повернулся к Гамашу. – У вас есть один…

– Я думал, он единственный.

– …и я подозреваю, что у Ледюка был собственный код.

– А возможно, существуют и другие? – уточнил Гамаш.

Бовуар кивнул, опасаясь встретиться с ним взглядом.

– Вы хотите сказать, что сигнализацию мог отключить Ледюк? – спросил Желина. – Но зачем?

Бовуар пожал плечами:

– Убейте меня, не понимаю. И это только одна из вероятностей. Кто-то мог легко хакнуть систему и отключить ее.

– И охранники не узнали бы?

Бовуар отрицательно покачал головой:

– Да даже если бы и увидели какой-то предупредительный сигнал, у них там постоянно что-то загорается. Ложная тревога десять раз на дню.

– Можно ли отключить систему на расстоянии? – спросил Гамаш. – Находясь вне академии?

– Это было бы труднее, – сказал Бовуар, – но да, такое возможно. У вас есть какие-то соображения?

– Несколько месяцев назад я разговаривал с мэром в его офисе. Нельзя сказать, что обязанности мэра Сен-Альфонса занимают полный рабочий день. Он подрабатывает консультантом в фирме, занимающейся созданием компьютерных программ.

– Я позвоню ему и договорюсь о встрече, – сказала Лакост. – Идем дальше. Мы нашли пулю. В стене с противоположной стороны комнаты. Ее, конечно, отправили на экспертизу, но скорее всего, она выпущена из того самого револьвера.

– Я послал изготовителю запрос по электронной почте, – доложил Бовуар. – Это где-то в Англии. Однако Ледюк мог приобрести револьвер через вторые руки на черном рынке.

– Я не видел оружия, – встрепенулся Желина. – Где оно.

– В лаборатории. Но у нас есть фотографии, – сказала Лакост.

Желина принялся разглядывать их, и выражение его лица становилось все более и более озабоченным.

– На какой высоте найдена пуля? – спросил Гамаш.

– Пять футов восемь дюймов.

– Он стоял, когда его убили. Я уж было подумал, не стоял ли он на коленях.

– Умоляя, чтобы его не убивали? – усмехнулся Бовуар.

– Или если это была казнь, – сказал Гамаш.

– Нет, – ответила Лакост. – Похоже, он просто стоял.

– Ха, – только и смог произнести Гамаш. – Ха.

Но другие тоже подумали об этом.

Ха. Разве будет человек просто стоять и ждать, когда его убьют, и даже не попытается сопротивляться? В особенности такой человек, как Серж Ледюк.

Желина опустил фотографии и уставился на Изабель Лакост:

– Это револьвер. С глушителем?

– Oui, – подтвердил Бовуар. – Фирменный глушитель. Поэтому никто и не слышал выстрела.

– Ледюк был коллекционером оружия?

– Non, – ответил Гамаш.

– Тогда зачем ему старомодный револьвер? – спросил Желина, но получил в ответ только пустые взгляды. Он положил фотографии на стол и покачал головой. – Что-то очень странное происходит в вашей академии, месье.

– Эй, – позвал Натаниэль Смайт. – Bonjour?

Входная дверь стояла приоткрытой. Он глубоко вздохнул и открыл ее ровно настолько, чтобы просунуть внутрь голову.

– Мадам Зардо?

Он вошел, закинув сумку за сутулые плечи.

Шел седьмой час. Натаниэль устал и хотел есть. До такой степени, что решил наконец отыскать отведенную ему квартиру.

Дверь открывалась прямо в гостиную, погруженную в темноту, если не считать единственной горевшей лампы.

Натаниэль остановился.