сообщала книга, у меня в запасе еще три года, чтобы донести на мистера Вуозо.

Пока я читала, Мелина постоянно включала и выключала кофемолку, и пару раз, когда та молола, встряхивала ее, как маракас. Закончив, она сняла с кофемолки крышку, облизала палец и погрузила его в получившуюся смесь.

— Ну как, соленая? — спросила я.

— Иди попробуй, — пригласила она.

Я поднялась и подошла к столу. Мелина еще раз облизала палец, вставила его в смесь и велела открыть мне рот. Я послушалась, и она засунула палец мне в рот. Я сжала губы, так что когда она вытащила палец обратно, он уже был чистый. Я проделала все так, будто уже тысячу раз делала такое с моей мамой, но это было не так. Мы с мамой никогда не делали ничего подобного.

— Ну как? — поинтересовалась Мелина.

— Похоже на чеснок, — ответила я. — И на петрушку.

— Но не на соль, — заключила она.

— Не очень.

— Ну и ладно, — решила она, пересыпая ложкой порошок в маленькую стеклянную баночку. — Может, Гилу понравится.

— А что случится, если ты будешь есть обычную соль?

— Ребенок может родиться слишком рано.

— О-о…

— И чтобы спасти меня, врачам придется достать ее, даже если она еще не готова.

Я кивнула.

— Первой всегда стараются спасти мать, — добавила она.

Я обрадовалась, услышав это, ведь судьба Дорри меня не особенно волновала.

— Но сама мать всегда хочет, чтобы спасли ее малыша, — продолжила Мелина.

— И ты этого хочешь? — спросила я.

— Конечно.

От ее слов мне стало грустно, хоть я и знала, что грустить тут не о чем.

— Мне надо пописать, — призналась Мелина, передавая мне ложку. — Доделаешь вместо меня?

— Конечно, — согласилась я.

Она развязала узелок и сняла фартук. Я начала пересыпать порошок в баночку. Через секунду я услышала ее голос:

— Изнасилование?

Я посмотрела на нее. Мелина остановилась у стола на пути в ванную и смотрела на мою раскрытую книгу.

— У тебя что, возникли какие-то вопросы по поводу изнасилования? — необычно быстрым голосом спросила она.

— Что?

— Почему ты читаешь главу про изнасилования?

— Я не читаю.

— Нет, читаешь, — настаивала она. — И я знаю почему.

— Я всю книжку читаю, — пыталась оправдаться я, — я просто дошла до этой части, когда ты позвала меня попробовать смесь.

— Да не может быть, чтобы ты успела дочитать до этой главы! Ты слишком мало времени провела за книгой. Не может быть.

— Я знаю, — сказала я. — Я не все подряд читаю.

Мелина взглянула на меня и надолго замолчала. Потом глубоко вздохнула и сказала:

— Ладно. Это твоя книга. Ты можешь читать в ней все, что захочешь.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Но если у тебя возникнут какие-нибудь вопросы, спрашивай у меня.

— Ладно.

— Я разбираюсь во всем, что написано в этой книге.

Я кивнула.

— Может, ты сейчас хочешь что-нибудь у меня спросить?

— Нет, — покачала я головой.

— Уверена?

Я кивнула.

— Ну ладно, — вздохнула она.

Как только она вышла, я захлопнула книжку и отнесла ее обратно в гостиную. Потом досыпала псевдосоль в баночку и закрутила крышку. Мелина вернулась и спросила, куда я дела книгу.

— Я уже закончила читать, — ответила я, — и убрала ее.

— О! — воскликнула Мелина и прижала руку в животу.

— Что такое? — спросила я, хотя догадывалась что.

— Дорри пинается.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Она, наверное, сейчас еще раз это сделает. Хочешь, положи руку мне на живот?

— Да мне уже домой пора, — сказала я.

Мелина, кажется, расстроилась.

— О, — произнесла она.

— Я пересыпала смесь, — сообщила я, показывая ей банку.

— Ага, — кивнула она, — спасибо.

Потом я пошла домой, легла на кровать и расплакалась. Сначала я плакала от ненависти к ребенку Мелины, затем я плакала, потому что мне стало плохо от того, что я ненавижу ее ребенка. Сильнее всего я заплакала, когда поняла, что, ненавидя ребенка, я становлюсь совсем как моя мама, на которую я ни за что на свете не хотела быть похожей. Раз я злилась на свою маму за то, что она ко мне ревновала, то и Мелина могла разозлиться на меня за то, что я ревную ее к ребенку. Я этого не хотела, так что прекратила плакать. Я сказала себе: “Уж лучше пусть мне будет плохо и одиноко, чем я буду ненавидеть ребенка” — и постаралась воплотить это в жизнь.

Этим вечером папа вернулся с работы в отвратительном настроении. По Эн-пи-ар он услышал, что президент Буш объявил о прекращении огня в Ираке, хотя Саддам до сих пор был жив — его пока даже не поймали. Папа сказал, что Колина Пауэлла надо гнать в шею, потому что он не выполняет своих обязанностей, а президенту Бушу объявить импичмент за то, что он его слушает.

Еще его злило то, что мистера Вуозо не призвали и не отравили газом. Папа был уверен, что теперь, когда иракцы сдались, они больше не будут испытывать на американцах всякие опасные штуки.

— Этот парень легко отделался, — кипятился он. — В очередной раз.

Я не знала, о каких таких предыдущих разах он говорит, но выяснять не стала, раз уж папа пребывал в таком плохом настроении. Вместо этого я спросила:

— А что, мистера Вуозо теперь совсем не призовут?

— Скорее всего, — ответил папа и пошел взять себе пива.

Я сделала вид, будто меня, как и папу, это страшно расстраивает, но на самом деле я была рада. Теперь мне было уже не важно, лишусь ли я Томаса из-за того, что он черный, или Мелины из-за ее Дорри. Потому что мистеру Вуозо больше ничто не угрожало. Он все так же будет жить со мной по соседству. А пока он живет рядом, я могу не бояться одиночества.

глава девятая

Через неделю после конца войны отменили запуск шаттла на мысе Канаверал. Папа сказал, что все дело в каких-то трещинах на зажимных гайках, а еще в куче идиотов, которых наняли на работу в НАСА. Он злился, что ему придется отложить свой уикенд с Тэной до нового запуска, аж до апреля. Он говорил, что ему нужно восстановить душевные силы, подорванные Колином Пауэллом, который прошляпил войну.

Я тоже расстроилась, что папина поездка отменяется. Я-то надеялась провести те выходные так, как мне хочется, а именно с мистером Вуозо. Я мечтала, как мы с ним снова пойдем на ужин к Нинфе и отпразднуем то, что его не призвали. А потом мы пошли бы к нам домой и занялись бы любовью, прихватив один из презервативов мистера Вуозо. Мне