– Слушайте, а может, спросить Филиппа? – Ася склонила голову набок, игнорируя вспышку Мурада.

– Категорически нет! – мотнул головой Вячеслав. – Его вообще нельзя выпускать к людям!

– А по-моему, хорошая мысль, – улыбнулась Лариса Тимофеевна. – У него нестандартный подход, Анна говорила, он во сне общался с Юнгом…

– Кем? – переспросил Мурад.

– Подождите, с тем самым? – выпалила Наташа, не веря своим ушам. – Юнгом? Философом?

– Вообще-то он был психиатром, – снисходительно пояснила Ася.

– Карл Густав Юнг. – Дмитрий нервно крутил пуговицу на рукаве. – Основоположник психоанализа, умер в тысяча девятьсот шестьдесят первом году.

– Анна может не пускать нас, – Лариса Тимофеевна поднялась из-за стола, – но Филиппу она отказать не сможет. Я схожу за ним…

– Сидите, я сбегаю, – перебила Ася, и не успела старушка ей ответить, как уже исчезла за дверью.

Всеобщее молчание было долгим и тягостным. Минуты шли, но ни Ася, ни загадочный Филипп не появлялись, и Мурад не выдержал.

– Все, достали! – психанул он. – Я иду и забираю Лию из этой…

– Ты! – раздался вдруг дикий вопль.

Рядом с Асей стоял лысый парень в белой робе до пят. Наташа сразу поняла: это тот самый Филипп, о котором все говорили. Парень производил впечатление человека, который спокойно мог общаться и с Юнгом, и с Фрейдом, и с Александром Македонским, правда не из-за экстрасомнии, а скорее благодаря шизофрении. Его глаза лихорадочно блестели, руки тряслись.

– Ты! – снова крикнул он, указывая дрожащим пальцем на Мурада. – Ты уничтожишь здесь все! Я говорил: уезжай! Ты не послушал? Чтобы убить это все?! Убийца! Черная дыра! Уничтожитель!..

Мурад так растерялся, что ничего не ответил, а Филипп вошел в дикий раж, продолжая выкрикивать всякий бред. Парня колотило, как в припадке, глаза начали закатываться, в уголках рта появилась белая пена.

– Лена! – позвала Лариса Тимофеевна. – Леночка!..

Горничная вбежала в холл с чемоданчиком, в считаные секунды надломила ампулу, наполнила шприц и метким движением воткнула иглу в плечо хрипящего Филиппа.

– Наташ. – Во всей этой суматохе Мурад умудрился незаметно подойти к Наташе и теперь за локоть потянул ее в холл. – Идем, идем…

– Ты чего? – шепотом спросила она, оглядываясь назад: там, в столовой, Андрей и Дмитрий пытались удержать Филиппа, пока над ним суетились горничная и Лариса Тимофеевна.

Мурад тихо прикрыл дверь и отвел Наташу в сторону.

– Собирайся и уходи. – Он вытащил из шкафа куртку и одел Наташу, как ребенка. – Поймаешь связь, вызови машину, приведи сюда и жди нас где-то поблизости. Надо забирать Лию.

– Но как?.. Если они погрузили ее в сон?

– В лабораторию я все равно не попаду. – Мурад поставил перед ней ботинки. – Надо снова попробовать попасть к ней в сон. Думал, они как-то блокировали меня, но если Андрей смог… В общем, сделаю все. Заставлю проснуться, и валим от этих психов.

Наташа кивнула, сунула ноги в ботинки и уже собралась выйти, как вдруг Мурад схватил ее за плечо и притянул к себе.

– Что? – удивленно выдохнула она.

– Он тебя не заслуживает, – шепнул Мурад.

– А?.. – Наташа не сразу сообразила, о чем речь: во всей суете как-то забыла про Криса. – Ах, он… да забей. Просто я думала… И это был мой первый поцелуй. Не важно, я пойду…

– Важно. У тебя должен быть другой первый поцелуй, ясно? Настоящий.

– В смы…

Но Мурад не дал ей договорить. Взял и поцеловал. Неожиданно, крепко – и при этом до странного нежно. И когда Наташа вновь смогла мыслить здраво и придумала, что можно было бы сказать, обнаружила, что уже стоит на крыльце с рюкзаком за спиной.

Лия

НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! Господи, не могу! Выпустите меня… Раньше я могла отдохнуть от кошмара хотя бы на день, а теперь обезумевшая Мицкевич бросает меня в него снова и снова. Без перерыва, без надежды выбраться.

О, я пыталась проснуться! Била себя, кусала, пока не начало тошнить от металлического привкуса. Один раз мне даже удалось. Я плакала, просила выпустить меня… И зачем я только подписала бумаги? Впервые по-настоящему пожалела человека, захотела помочь. Показать ей правду, что сын ее не покончил с собой, что это была всего лишь нелепая случайность… Я была искренна. Я сочувствовала. Сострадала. И что?

Мицкевич лишилась рассудка. Ее глаза лихорадочно блестят, сухие тонкие губы подрагивают, шевелятся почти беззвучно.

– Паша… сынок… спаси моего Пашу…

Она не слышит стука в дверь, криков снаружи, раскачивается едва заметно. Достает маятник, монотонно бубнит что-то – и вот я снова на влажном белом песке.

В прошлый сон – или позапрошлый? Сбилась со счету. Ко мне туда приходил Андрей. Происходящее его волнует мало, он похож на земноводное. Смотрел на аварию, как патологоанатом. Безучастно, хладнокровно. Я пыталась докричаться до него, что не могу изменить прошлого, и он вроде понял, но откуда мне знать, что он там решил? Поможет? Или меня оставят здесь медленно сходить с ума и умирать, а сами покинут тонущий корабль? Не знаю. Помощи нет. Мурада нет. И надежды тоже.

Я с тоской смотрю на серое ртутное море. Может, выбраться, как Мурад тогда, через море? Либо утону, либо попаду в другой сон и перестану интересовать Мицкевич? Сжимаю кулаки, вбегаю в море. От ледяной воды быстро тяжелеют джинсы, замедляется шаг, но я не сдаюсь. Дальше и дальше, пытаюсь найти глубину, чтобы нырнуть. Опускаюсь с головой – от холода череп будто сдавливают железные обручи, тело сводит судорогой.

Нет. Не получается. Выныриваю, хватаю воздух, но тут же снова ухожу под воду, глубже, рывок, еще, цепляюсь за дно. В глазах темнеет, меня будто вертит в гигантском блендере. Ну же, Господи, пожалуйста… Белый песок, гладкая коряга и совершенно сухая одежда. Я кричу так, что закладывает уши, а грудь разрывает от боли.

– Тихо ты. Я здесь.

Боже, это лучшее, что я слышала в жизни! Мурад… Я не одна. Кидаюсь к нему как полоумная, висну на шее и рыдаю. Он напрягается, с какой-то неловкостью хлопает меня по спине.

– Ты пришел… пришел… – бормочу я. Я готова расцеловать Мурада, тянусь губами, но он почему-то отстраняется.

– О'кей, о'кей, я понял, ты рада меня видеть.

Ах да. Наташа… Я опускаю руки. Что ж, ей повезло. Утираю слезы и беспомощно смотрю на своего спасителя. Жду дальнейших указаний.

– И? – он удивленно поднимает брови. – Давай просыпайся.

– То есть?

– Я думал, ты тут вся под гипнозом, а ты просто дрыхнешь. Ну же, надо валить! Не представляешь, что там творится! Все с ума посходили, всерьез толкуют о том, что тебе надо спасти парня… Да чего ты стоишь-то? Ущипни себя, ударь…