на это так засмотрелась, что сама не заметила, как уснула!

— А что тебе снилось? — спросила я, потерев пострадавшие ребра.

— Что-то никак не вспомню, — вздохнула она и устроилась поуютнее. — Вроде бы я бежала с кем-то наперегонки. Ну, как в деревне, когда играла с другими… Точно, так и было, а бежали мы по берегу какой-то незнакомой речки, я таких не видела — она мелкая, все камешки на дне видно, и очень быстрая. И там такие пороги, что пена прямо… ух-х-х! — Ири изобразила руками брызги, чуть не заехав мне по носу. — Как будто кони мчатся, а это гривы так развеваются!

— Вот оно что, — невольно поежилась я, а потом вспомнила, о чем должна ее предупредить. — А теперь послушай-ка: Ирранкэ просил пересказать тебе то, о чем поведал мне ночью. И не перебивай, а то я половину забуду!

— Да уж, если ты будешь пересказывать так же, как легенды… Ты же вечно все путаешь! — протянула Ири, и я дернула ее за ухо. — Ай!

— Не груби матери, — велела я, — и слушай внимательно!

Рассказ мой не занял много времени, и под конец притихшая дочь спросила:

— Значит, это фея уморила прабабушку Берту?

— Выходит, так, — кивнула я, — иного объяснения мы придумать не смогли. Вовремя же мама пришла тогда…

— А покажи мне ключ, — попросила Ири и села, скинув одеяло. — Ну покажи, мам!

— Ладно, только не прикасайся к нему, — предостерегла я, развязывая мешочек. — Убери руки, кому сказано! Не хватало еще, чтобы фея и тебя заметила…

— Я вовсе и не собиралась его трогать, — обиделась Ири, но руку отдернула. — Красивый какой… И из-за этой вот штучки такая история вышла?

— Выходит, что так. Будто ты сказок не помнишь, там и из-за обычных драгоценностей целые войны приключались, а это… — Я понадежнее завязала мешочек и спрятала за ворот рубашки.

К слову — когда это я успела одеться? Помнится, ночью на мне ничегошеньки не было… Не иначе, опять Ирранкэ наворожил!

— Знаешь, мам, — сказала Ири, подумав, — это не бабушка отвлекла прабабушку Берту. Точно-точно не она.

— Почему ты так решила? — удивилась я.

— Просто мне так кажется, — пожала она плечами. — Ты так рассказывала… Вышло, что прабабушка намокла под дождем, пришла в комнату и стала переодеваться. И тогда же взяла ключ из тайника, верно?

— Иначе не получается.

— Ага… а бабушка опоздала, потому что пряталась от дождя под деревом у ворот. Но от ворот до замка идти намного дольше, чем со двора, а еще надо подняться наверх. И даже если посчитать, сколько времени прабабушка переодевалась… ведь не до белья же она промокла! А платье сменить — это довольно быстро… В общем, — заключила Ири, — получается, что бабушка застала прабабушку или на пороге, или на лестнице. Если бы они внизу столкнулись, тогда бабушка на кухне бы подождала, наверно, там есть с кем поболтать. Или тебя бы нашла.

— Я была занята в другом крыле, проверяла, как горничные прибрались, — ответила я. — Туда мама никогда не ходила.

— Ну это уже не так важно. — Ири перевернулась на живот и подперла подбородок руками. — Главное, прабабушка уже вот совсем-совсем выходила и ужасно торопилась. Иначе не велела бы бабушке ждать в комнате. Я права?

— Во всяком случае, это похоже на правду, — пожала я плечами, — мама то же самое говорила.

— А перед тем как выйти, прабабушка наверняка посмотрелась в зеркало, — сказала Ири. — Ну там… чтобы волосы пригладить и все такое. Ты всегда так же делала.

— Верно, ключница не может быть неряшливо одета и причесана, это мне бабушка Берта втолковывала с раннего детства.

— И она оставила ключ возле зеркала, — закончила Ири свою мысль. — А когда вернулась, почему-то даже не вспомнила о нем, не стала искать… Ты ничего такого не помнишь?

— Нет, — подумав, покачала я головой. — Наверно, если бы она не нашла ключ там, где его оставила, то первым делом спросила бы меня, не видела ли такой-то вещи. Вдруг бы я приняла это за украшение и убрала в шкатулку или в тайник? Бабушка не любила, когда дорогие вещи лежат без присмотра, это я накрепко запомнила и никогда ничего не оставляла на виду.

— А больше к вам никто и не заходил, наверно, — добавила Ири, — так что если б ты сказала, что ничего не видела и не убирала и в комнате бы ключа не нашлось, то она подумала бы на единственную гостью!

— Да, пожалуй… — нахмурилась я. — Когда мы уходили, то запирали дверь, как и мы с тобой. Бабушка всегда говорила, что нечего вводить людей в искушение. Замок там не ахти какой сложный, но и шпилькой его не откроешь…

Что правда, то правда. Не то чтобы у нас огромные богатства были припрятаны, но для кого-то и медная монета — соблазн, я в этом убедилась… А горничные у нас вороваты, этого у них не отнять, я уж говорила об этом. И вдобавок неприятно, когда в твоих вещах роются. Может, ничего и не возьмут, но перетрогают, переворошат…

— Это у меня прабабушкин ключ, да? — Ири выскочила из кровати, доскакала до своего мешка, порылась в нем и вытащила ключ.

— Ты его до сих пор с собой таскаешь? — удивилась я.

— Ага. И твой тоже, — серьезно ответила она. — Когда мы уходили, я дверь заперла. Помнишь, я возвращалась за своей монеткой? Умывалась, сняла ее и забыла надеть… Ты мне еще велела в зеркало посмотреться, потому что возвращаться — плохая примета.

— И тогда же ты его прихватила?

— Ну да. Я давно придумала, как это половчее сделать, — хитро улыбнулась Ири, забираясь обратно на постель, — чтобы ты не заметила и не заругалась.

— А к чему ты вообще упомянула это зеркало?

— Оно необычное, — серьезно сказала дочь. — Помнишь, и… он вчера сказал, что таких уже не делают? А старинные зеркала в сказках всегда с каким-нибудь секретом!

— И какой же секрет у прабабушкиного? — насторожилась я.

— Даже не знаю, как сказать… — Ири задумчиво почесала нос. — В нем время иногда идет как-то не так. Само по себе.

— Не понимаю… — Мне сделалось вовсе уж неуютно.

— А ты не замечала? — удивилась она. — Иногда заглянешь в него на минуточку, отвернулась — а уже полчаса прошло, и ты ругаешься, потому что давно пора за работу, а я время тяну! Хотя чего там разглядывать-то?

— И правда… — припомнила я. — Бывало такое.

— А еще от него в голове проясняется, — добавила Ири. — Ты же сама сколько раз к нему подходила и тихо так говорила: «зеркало-зеркало, дай совет»…

— Ты слышала? — смутилась я. В