припасы какие-никакие схватить. А сколько по дороге померзло, никто не знает… По весне, может, посчитают, если все под воду не уйдет…

— Какую воду? — удивился еще один торговец, довольно молодой, худощавый, в щегольской меховой одежде. Он как-то пытался убедить меня заглянуть в его комнату на ночь, но не преуспел и утешился с крепкой молодой судомойкой. — Откуда она взялась?

— Неведомо, — буркнул Френ. — Поговаривают, вода камень точила-точила, много лет напролет, уйму ходов под замком прорыла, ну и в потайные тоннели натекла. А сами знаете, что бывает, если горшок с водой на морозе оставить…

— Лопнет! — выкрикнул тот самый мальчишка, успевший незаметно вернуться и снова устроившийся под столом у возчиков.

— Вот и холм лопнул, как морозы настали. И внутрь себя провалился. — Френ опрокинул кружку, но оттуда ничего не вытекло, и он протянул ее хозяину. — А за ним все остальное рушиться начало…

— Сравнил горшок и подземные воды! — воскликнул торговец, даже привстав от негодования. — Когда бы они еще промерзли: ведь в замковом колодце даже в самые холода вода в лед не обращается! И куда сам замок провалился? Такое бывает в западных краях, но и то вода должна вымыть огромную подземную полость, чтобы в нее могла хотя бы хижина поместиться!

— Так ученые сказали, — обронил гонец. — А наше дело маленькое.

— Но говорят, ничего там не замерзло, — добавил Френ опустошив вторую кружку. — Кто жив остался и видел, как замок рушился, наперебой твердят — фонтан на его месте бил, огромный, до самого неба, замерзал на холоде, а лед раскалывался и вниз сыпался… Вот этими глыбами все и снесло, потом ниже поползло, как в горах бывает, и уж скольких задавило да засыпало, представить страх берет… До весны их и не найдешь, какое там!

— Туда даже не подойти, — сказал гонец и потер покрасневшие глаза. — Все во льду, только кое-где крыши виднеются. И какой-то охотник с дерева сумел рассмотреть — на месте замка огромный провал, тоже заледеневший. По весне, как это все оттает, весь холм оползет…

Я взглянула на Ирранкэ. У него было очень усталое и очень холодное лицо.

— А куда ж вы так коней гоните? — спросил хозяин, переварив новости.

— Так к соседям, — ответил Френ. — Помощи просить. Потому как его светлость теперь, считай, голый и босый, спасибо, что живой!

— Замолчи! — приказал гонец, но тут же покачал головой: — А хотя что молчать? Что верно, то верно. Люди… что люди? Они привычные — до весны дотянут, этот год урожайным был… там видно будет. Кто в другие края подастся, кто заново строиться начнет, не все же с пустыми руками из домов повыскакивали! А вот его светлость с прочими…

— Ага, им голую кость и сухарь плесневелый в зубы не сунешь! — дерзко сказал мальчишка, но на этот раз на него не рассердились.

— Именно что. Кое-кто к родне отправится, а его светлость — к тестю с тещей, больше некуда. Но приютить дочь с детьми и мужем они всяко приютят, а вот согласятся ли деньгами помочь…

— Да плюнут они, — буркнул еще один возчик. — Не их земли, не их люди, какое им дело, кто там от холода и голода подохнет? Хороших мастеровых да мужиков помоложе, может, приберут, самим работники пригодятся, а семьи с малыми детишками на что? Обуза одна!

— Наше дело маленькое, — повторил гонец. — Велено доложить как можно скорее, вот и… Что там наши лошади?

— Идут — спотыкаются, стоят — качаются, — ответил мальчишка. — До лесочка ваши санки протащат и помрут, дураку ясно!

— Что, неужто ни у кого не найдется хотя бы одной лошади? — Тот обвел взглядом собравшихся. — Мне приказано платить любую цену…

— Сказано же, тяжеловозы у нас, как раз к весне дотрюхаешь к соседям, — был ответ.

— А верховые?

— Далеко ль ты, мил человек, верхом по такому снегу уедешь? — жалостливо спросил толстый купец. — Найдут тебя по весне, и то если волки косточки не растащат.

Он огляделся в поисках поддержки, а Ирранкэ вдруг сказал негромко:

— Вижу, уважаемый, дело у тебя и впрямь срочное, а я вот никуда не тороплюсь. Думается мне, твоя пара если и не быстрее моей, то всяко не хуже, в герцогских конюшнях даже разъездные кони должны быть неплохи.

— Хорошая пара, господин, ручаюсь! — выпалил Френ, чуть не подавившись. — Им бы только отдохнуть маленько, птицами помчатся!

— Что ж, я взгляну на них, а вы на моих, — кивнул Ирранкэ гонцу. — Если сойдемся в цене… Можете и мои сани взять. Я, повторяю, никуда не спешу, а деньги мне понадобятся, когда я выберусь из этого захолустья!

— Это было бы честью для меня, ваше великолепие, — осторожно ответил тот, мгновенно протрезвев. Да уж, попробуй, откажи алию!

— Тогда идем, — сказал Ирранкэ и поднялся из-за стола, а Ири подхватилась было следом, но я успела поймать ее за руку и указала наверх, мол, хоть шали принеси! Мне тоже было интересно, но выскакивать на мороз в одном платье я вовсе не желала.

Когда она прибежала с нашей одеждой, все уже вышли наружу, и хорошо, можно было наблюдать, стоя на крыльце.

На дневном свету кони Ирранкэ выглядели и вовсе сказочно, да только я не рискнула бы подойти к ним: свирепые жеребцы грызли удила и рыли снег копытами.

— Застоялись, — хладнокровно сказал он. — На ваших уже взглянул. Скверно выглядят, я за них и полцены не дам.

— Вот все, что у меня есть, — пробормотал гонец, глядя на серую в яблоках пару как зачарованный. Ими и впрямь можно было залюбоваться, так серебрились конские спины, развевались гривы… Казалось, с них летит невесомый искристый снег.

— Не так уж много. — Ирранкэ взвесил на ладони кошелек. — Даже если присчитать твоих доходяг… Ладно. Если герцог выживет, я выставлю ему счет. Ты ведь подпишешь грамоту? Кто тут еще умеет писать и читать? Свидетели нужны.

— Мы, — сказал толстый купец, глянув на худощавого. — То есть умеем.

— Подпишем, — сглотнул тот.

— Вот и славно, — кивнул Ирранкэ. — Идем, составим расписку. Время не ждет, верно я понимаю?

И четверти часа не прошло, как гонец с Френом на облучке исчезли в искрящейся снежной дали: жеребцы Ирранкэ взяли с места в карьер, знай, вожжи держи да правь, если удержишь…

— Ты нарочно это сделал? — негромко спросила я, когда он поднялся в нашу комнатку. — В смысле, коней продал?

— Конечно, — ответил он и рухнул поперек кровати, потянувшись всем телом. — Слишком приметные.

— А с гонцом что будет? И с Френом?

— Ничего не будет. — Он вдруг посерьезнел и рывком сел. — Я своих коней не отдал просто