Глаза другого принца расширились, и он призвал огонь, его противник, повинуясь воле Акуа, уклонился от пламени, не пропустив ни одного удара. Последовавшая за этим схватка была быстрой и беспощадной. Она выбрала наименее сильного из двоих, чтобы связать, но он явно больше привык к бою: другой был превосходным фехтовальщиком, но больше полагался на магию, а марионетка Дьяволиста просто не позволяла ему использовать её. Дважды она позволяла Принцу Пылающих Углей наносить удары намеренно, в места, которые угрожали бы его жизни, но не его способности продолжать использовать копьё. После этого его было бы легче прикончить. Ей не удалось убить Принца Глубокой Засухи — хотя копьё пронзило его живот. Чувствуя, что устаёт и теряет контроль, Дьяволист подняла бровь.

— Убей себя, — приказала она.

С яростью в глазах принц Горящих Огней вонзил собственное копьё себе в сердце, хотя его брат пытался остановить его. Руны засветились вокруг Акуа, когда она, небрежно поглядывая на своего оставшегося противника, стала собирать огромную силу, исходящую от смерти Принца Лета, чтобы усилить следующее заклинание.

— Не вернуться ли нам к вопросу о победе, принц? — издевательски спросила она.

— С удовольствием, — сказал женский голос, и силовые панели, служившие щитом Дьяволиста, разлетелись вдребезги, как стекло.

Боль пронзила бок Акуа, когда огонь охватил его, поспешно потушенный лающим заклинанием, которое заморозило весь участок. Боги, как она могла не почувствовать, что принцесса приближается к ней? Волосы женщины были огненно-рыжими, кожа светлой, а глаза — ужасным зрелищем. Как жар солнца, превратившийся в плоть, один только взгляд на них изнурял.

— Я говорила вам двоим не быть такими самонадеянными, — сказала принцесса Сулия Высокого Полудня. — Смертные хитрее Зимы, эта кампания доказала это.

Дьяволист выровняла своё дыхание и залечила обожжённую плоть на боку. Пламя прошло прямо сквозь броню, которую она носила под плащом, игнорируя семь слоев заклинаний, пять из которых были предназначены специально для защиты от фейри.

— Она захватила его, Сулия, как мог даже Названный… — начал другой фейри, но принцесса прервала его.

— У нас здесь нет историй, — сказала она. — Кроме созданных ими. Это безумие, безудержное безумие. Порядок должен быть восстановлен. В прах, если понадобится.

— О, я совершенно согласна, — сказала Дьяволист. — Вам здесь не место. И ты достаточно долго откладывала мои планы.

Принцесса Полудня посмотрела на неё с нескрываемви презрением на идеальном лице.

— У меня нет времени тратить время на подшучивания над скотом, вам просто придётся…

Вдруг члены королевской семьи фейри замерли. Акуа взглянула на второго фейри — принц тоже стал похож на статую.

— Отступаем, — внезапно крикнула Сулия, и это слово эхом разнеслось по всему полю боя. — В Аркадию!

Темнокожая аристократка приподняла бровь.

— Но мы только начинали знакомиться, — сказала она.

Принцесса Полудня оскалилась.

— Мы вернёмся, Дьяволист, — сказала она. — Мы закончим эту борьбу, как только освободим Лето от вторжения. Надо признать, вы и ваша соотечественница устроили хитрую ловушку.

На лице Акуа не успело отразиться даже тени удивления. Открылся портал, и, прежде чем она смогла что-либо сделать, оба фейри исчезли в мгновение ока, прихватив труп принца. Повсюду открывались боевые врата в Аркадию, и воинство Лета исчезало за ними без предупреждения или объяснения причин. Через двадцать ударов сердца в поле зрения не осталось ни единого противника, никого, кроме её собственной армии. Последовал долгий момент молчания, затем раздались радостные возгласы, сотрясшие небеса. Дьяволист растерянно оставалась там, где стояла, прежде чем, наконец, поддаться сдержанному искреннему смеху.

— О, Оруженосец, — сказала она почти нежно. — Ты действительно дар, который трудно переоценить.

Дум, дум, дум — гремели барабаны.

Том III / Злодейская интерлюдия: Приличия

— Мораль — это сила, а не закон. Отклонение от неё имеет как издержки, так и выгоды — правитель должен взвешивать их при принятии решения и игнорировать заблуждение о том, что любой постулат моральной нормы по своей сути является высшим.— Император Ужаса Благожелательный

Самое большее два года — именно столько Амадею оставалось жить. А может и год, если он достаточно сильно ошибся.

Уходя со своей встречи с Тираном Гелике, он знал это, и теперь раздумывал о последствиях. Когда после их столкновения на Делосе у Белого Рыцаря не образовалась тройка, Блэк обнаружил несколько выводов. Первый заключался в том, что рамки истории этого героя были гораздо уже, чем он думал: она простиралась только на гражданскую войну в Вольных Городах, и как посторонний в этом повествовании Амадей не имел веса, необходимого для того, чтобы стать соперником Белого Рыцаря.

Это предположение было фактором, объясняющим, почему он предусмотрительно объявил об отступлении, хотя Бедствия, скорее всего, побеждали. Если бы они были просто второстепенными персонажами в этом конфликте, наиболее вероятной моделью для них была бы скорая победа, а затем жестокое поражение после того, как герои улучшат свои навыки и силу. По сути, точильный камень для клинков Богов Сверху. Удалившись раньше времени, он не позволил бы образцу сформироваться по-настоящему. И всё же предположение было ошибочным.

Белый Рыцарь, как сообщила ему Писец, не был из Вольных Городов. Он был ашураном, что несколько удивительно, учитывая его тёмную кожу. Небольшое расследование позволило шпионке Блэка выяснить, что мать этого человека была изгнанницей из Сонинке, казнённой из-за какого-то запутанного закона, регулирующего уровни гражданства Талассократии. Таким образом, причиной участия Белого Рыцаря в этом деле было не «право рождения». Две сестры, которые были частью его героического отряда, сами были из Вольных Городов, но ни Дом Света, в котором служила Жрица Пепла, ни тайный союз волшебников, у которого училась её сестра, не пострадали ни от сил праэс, ни от сил Тирана. Значит, «личные счёты» тоже не были причиной. Амадей позаботился о том, чтобы исключить оба этих начала историй на протяжении всей войны: герои, потерявшие свои семьи, становились бесконечно более опасными.

Единственным подходящим мотивом была «этическая оппозиция», но если бы это было так, Амадей должен был стать соперником другого Рыцаря. Он представлял собой более крупную и активную силу, чем Тиран Гелике, возможно, с более глубокой исторической связью со Злом. Если, конечно, между Белым Рыцарем и Тираном не существовало какой-то более глубокой неизвестной связи. Эта теория была похоронена во время его беседы со злобным ребёнком из Гелике: другой злодей не был связан с Белым Рыцарем каким-либо шаблоном.

Амадей не