– Да потому что эта Ольга – жена Пожарова, отпечатки совпали, понимаешь?

– Нет, теперь вообще ничего не понимаю. Знаю только, что Макс был женат на Ольге, которую разлюбил, которая надоела ему, но с которой он не разводился, потому что все время сомневался, думаю, во мне. Ведь развод предполагал начало новой жизни. Вероятно, я думала, он просто не был готов. Может, Ольгу жалел, не знаю. Да и она тоже не хотела развода, хотя знала, что он уже давно встречается со мной. Мужчины, они же всегда тянут с разводом!

– Девочки, что-то мы переливаем из пустого в порожнее! Вот сейчас приедет Луговой, и все узнаем.

Женя решила еще раз просмотреть фото паспортных страниц Пожаровой.

– Ну вот, сами смотрите, она на самом деле замужем за Николаем Пожаровым… Но почему-то только два года…

– Макс тоже был женат на Ольге два года, – заметила Варвара.

Она сидела в цветном просторном домашнем платье Жени и тоже казалась беременной. И такой милой. На голове ее была белая беретка, скрывающая повязку с лечебной мазью.

– Приехали! – воскликнула Тоня, увидев плывущие по саду огни фар. То и дело в темноте вспыхивали разноцветные россыпи цветов. – Все приехали!

Две машины! Одна – Бориса, другая – Лугового.

– Борис, надеюсь, привез Реброва, – сказала Женя. Вот с кем ей всегда легко общаться. А вот с родным мужем у нее как-то не складывается. Почему, почему она и сейчас нервничает, когда думает о нем?

Она не пошевелилась, просто осталась сидеть за столом, как и Антонина, в то время как Варвара с Петром бросились встречать мужчин.

Варвара-то, понятное дело, побежала к Луговому. Тоже, наверное, влюбилась в него, как и он в нее. Красивая будет пара! Петр без брата вообще дышать не может. Ну и пусть. А она вообще беременная, ей все простительно. И спать она сегодня будет где-нибудь в другой комнате, с Тоней на одной кровати. Но только не с Борисом.

И Женя вдруг ни с того ни с сего заплакала.

Обязанности хозяйки взяла на себя Тоня. Заметив, что с подругой не все в порядке, что глаза заплаканные, она, стараясь быть веселой, приглашала всех с чистыми руками за стол, щебетала что-то про то, что ужин готовила Галина Петровна и что она надеется, что все будет вкусно.

Борис, появившись на кухне, первым делом подошел к Жене.

– Ты как?

– Лучше всех, – сказала она, моргая еще влажными ресницами. – А ты?

– Сегодня какой-то просто невероятный день! Сейчас Луговой тебе все расскажет.

Ребров поздоровался с ней, еще стоя в дверях, дружески помахал ей рукой. Луговой кивнул и даже, как ей показалось, подмигнул. Они заговорщики? А сам, схватив руку Варвары, усадил ее рядом с собой, разве что не обнял и не поцеловал. Он просто сиял! И как хорошо, что не было Макса. Это же надо – буквально за сутки все успели переменить свое отношение к тому, кого надо было защищать!

– Вам положить салат? И вот этот, да? Вам черный хлеб или белый? Борис Михайлович, вы сами достанете виски?

Женя смотрела на Тоню и была так благодарна ей за ее помощь и поддержку, что снова заплакала. Но только теперь от переполнявших ее добрых чувств к подруге.

Выпивали, закусывали, и все словно собирались с силами или мыслями, чтобы начать уже делиться новостями.

– Паша, так что там у нас с этой Ольгой? – наконец начал Борис.

– Я не успел еще вам рассказать, Борис Михайлович, приберег для вот этого момента, чтобы все услышали. – Луговой обвел взглядом всех присутствующих. – Зря мы, конечно, не пригласили Макса. Просто перестраховались. И знаете почему? Потому что он на самом деле был мужем Алены Чепик, но – всего лишь один месяц. То есть когда он говорил, что женаты они были два года, он не лгал. Они поженились в две тысячи двадцатом году, но буквально через месяц после свадьбы они были уже разведены, но сам Макс об этом, вероятно, не знал. Иначе что ему мешало жениться на Варваре?

Последняя фраза далась ему с трудом.

– А вот с Пожаровым она находится в законном браке год и одиннадцать месяцев. То есть сразу после развода она вышла за него замуж. Но мои люди навели справки об этом браке, об их отношениях. Они давно, больше десяти лет живут вместе. Вместе строили сыроварню, Ольга тогда еще совсем молоденькой была.

– Но зачем тогда вышла замуж за Макса? – удивилась Женя.

– Знать бы…

– Если позволите?.. – подал голос Валерий Ребров. – Я навестил домработницу Шахлевичей Оксану. Она уехала. Соседи видели, как она с ребенком села в такси с чемоданами два дня тому назад и уехала. Объявить ее в розыск?

– Надо подумать, – ответил Луговой. – Но мы так и предполагали. Не факт, что она что-то знает, но те, кто все это устроил, весь этот спектакль, и кто убил Савкину, заплатили ей, вероятно, и попросили исчезнуть.

– Думаю, когда я разговаривал с ней последний раз, она говорила правду про Ольгу. Во всяком случае, она говорила то, что знает и видит. И это же она сказала, что Ольга – женщина болезненная, ипохондрик, что постоянно болела, лечилась, лежала то в стационаре, то поправляла свое здоровье в санаториях. Я навел о ней справки в поликлинике – Алена Чепик была совершенно здоровой женщиной и никакими хроническими болезнями не страдала. И ни в каких стационарах не лежала. Что же касается санаториев, то данных таких в ее поликлинике нет. В принципе она могла…

– Она все это время просто жила с Пожаровым, – нечаянно перебила его Женя. – Извини, Валер, что перебила.

– Я тоже так думаю, – ответил Ребров.

– Но самое интересное, что фамилию Чепик она взяла, когда вышла замуж, когда ей было восемнадцать лет. Ее первым мужем был студент-медик, сейчас он проживает в Америке. Они прожили всего три месяца и развелись. Ее девичья фамилия – Боровая!

Он сказал это таким торжественным тоном, что Женя невольно улыбнулась. Тоня тоже, переглянувшись с ней.

– Получается, – заговорил Борис, – что Алена Боровая вышла замуж за Чепика, взяла его фамилию, потом, в две тысячи двадцатом году вышла замуж за нашего Макса Шахлевича, но фамилию Чепик оставила, после чего практически сразу развелась с ним и вышла замуж за сыровара Пожарова, с которым встречалась почти десять лет и который вовсе и не Пожаров, а Олег Сторожев? Боровая… Фамилия знакомая, где-то я ее уже слышал.

– Вот! – Теперь настала очередь Лугового. Он от возбуждения раскраснелся, видно было, как его распирает от радости или гордости. – Никита