только обзоры, — почему-то чувствую себя пристыженной под его удивленным взглядом. Не могу же я сказать, что обещала стать обозревателем (а это — ох, как противится моим собственным стремлениям развиваться в сфере редактуры) взамен на помощь с продвижением его же комикса. — Все остальные обязанности он обещал с меня снять.

— Круть! Не сомневаюсь в твоих способностях, но…

— Что «но»?

— Тебе не понравится ход моих мыслей…

— Только не говори, что здесь замешан его личный интерес ко мне, — у меня расплывается улыбка до ушей, когда он кивает. — Пф! Это вряд ли!

— Почему так реагируешь? Считаешь себя недостойной его внимания или что-то в этом роде?

— О, я не об этом, — думаю он будет рад узнать, что был прав все это время. — Сегодня я увидела его с Полиной из «Цензоров».

Соколов не слишком-то удивляется и выглядит так, будто это вовсе не новость для него.

— Погоди… — я хмурюсь, — ты знал об этом?

— Не то, чтобы Полина это скрывала…

— Ты знал и не сказал?

А вот это уже удар под дых. Не знаю, как вести себя, просто складываю руки на груди. Меня начинает обуревать обида, да с такой силой, что кажется я вся состою только лишь из нее.

— Ты же помешана на этом типе, Ермакова, — вкрадчиво произносит Соколов. — Как бы я сказал: «все, конечно, классно, ты можешь худеть сколько угодно ради него, хоть вывернуться наизнанку в спортзале, но у этого мудака интрижка с другой студенткой»? И, надо сказать, что не только с ней…

— А с кем еще?

— Это имеет значение?

Я хлопаю ресницами в абсолютном шоке. Не знаю, что говорить. Чувствую себя преданной. И вовсе не Аксеновым, до него мне и дела нет. Меня расстраивает то, что Леша все это время молчал.

— Я сразу сказал, как отношусь к этому вашему литературному ловеласу, — он напрягается, замечая мое разочарование. — Я хотел, чтобы ты сама поняла, что он за человек. Трепаться о ком-то, ковыряться в белье — не в моих принципах.

— Это не треп, а правда, которую я заслуживаю знать. Тебе так не кажется?

— Я знал, что так произойдет, — обреченно вскидывает голову Леша и тяжело вздыхает. — Скажи я тебе все как есть или нет — ты, один хрен, расстроилась бы!

— Конечно, я расстроилась, потому что…

— Давай я скажу, что чувствую твоим языком. Может, тогда ты поймешь меня, — медленно выговаривает он, как будто сдерживается, чтобы не вскипеть. Чувствую бессилие в его голосе и замолкаю, позволяя ему сказать. — В сюжетах романов, которые вы часто разбираете, умные и красивые девушки вечно влюбляются в подлецов, а не в нормальных парней! — он тормозит около въезда на паркинг своего дома. — Этот ваш препод — настоящий сукин сын, но злишься ты сейчас, с какого-то перепуга, на меня! В конечном счете, антигероем в твоих глазах все равно окажусь я, а не он. Где справедливость?! Где сюжетная логика? Может, ты тогда в меня влюбишься, чтобы следовать канону?!

Леша взмахивает руками, заканчивая этот разговор, отворачивается и заезжает на паркинг. Ошарашенная его последними словами я сижу в немом оцепенении и боюсь пошевелиться. Негодование и возмущение Соколова пропитывает воздух и душит нас обоих.

Мы оставляем машину на паркинге и идем к лифту. Нас окликает знакомый голос:

— Мультисокол!

Обернувшись, мы видим Фила, которого катит на коляске его мама. Польска светится от счастья, а мы сухо здороваемся с ним и с его мамой. Филип расставляет руки в стороны и словно король мира въезжает в лифт первым.

— Как дела, Сокол? — Фил ударяет Лешу кулаком в руку и смеется с его недоуменной реакции.

— Все… путем…

Мы с Лешей одновременно нажимаем на кнопку закрытия двери и резко отстраняем руки. Сердце у меня колотится как заведенное, я все еще в шоке от нашей ссоры. И из-за кого? Из-за Аксенова, черт бы его побрал!

— А ты, Мультик? — Польска смотрит на меня, подмигивает и окидывает мое платье сальным взглядом. Я невольно тянусь к декольте и прячу за сумочкой смелый вырез на груди, отчего Филипп приходит в восторг и широко улыбается. Хорошо, что Соколов стоит к нам в пол оборота и не видит его. Иначе еще одного удара в голову Филу не избежать.

— Празднуете что-то? — Польска наконец отрывается от моего платья.

— Ага, мой отъезд! — ворчит Леша и, как только открываются двери, не оборачиваясь, пулей вылетает из лифта. Я бросаю тихое «до свидания» и неспешно выхожу за Соколовым, не уверенная, что он все еще хочет, чтобы я пошла с ним.

— Ну, давай, удачи, — бросает нам вдогонку Филипп и дверь лифта закрывается.

— Мультисокол? — у меня голос дрожит, но я стараюсь держаться как ни в чем ни бывало. Слышу лай Милаша за дверью и готовлюсь к обнимашкам.

— Только не делай вид, что не знаешь, как нас двоих называли в школе… Леша все еще не в духе. Такой напряженный и хмурый, давненько я не видела его таким. М-да уж, веселенькая будет вечеринка!

И как теперь найти подходящий момент и сказать об открытке?

***

Лешу встречает человек тридцать! Я чувствую себя оглушенной их синхронным криком «сюрприз» и лаем собаки, которая прыгает то на меня, то на своего хозяина. Держу дистанцию, чувствуя, что и мне и Леше она необходима, как глоток воздуха.

Хасанов первым бросается обнимать лучшего друга, выскакивая из толпы. Играет громкая музыка, ребята что-то кричат наперебой, каждый стремиться подойти и лично высказать свои напутствия и пожелания Соколову. Я наблюдаю за всем этим действом, отхожу все дальше и дальше от эпицентра событий, пока не упираюсь спиной во что-то мягкое и упругое. Оборачиваюсь и вижу надувной двуспальный матрас, приставленный к стене.

Шум, болтовня, смех и прочие звуки отходят на второй план. Я вспоминаю о том, для чего Леша раздобыл этот самый матрас и о том, чему на нем уже не случится. Сожалею ли я? Скорее «да», чем «нет». Если мне так нравится, как он целуется, то что станет со мной, если мы дойдем до четвертой базы…

Мой взгляд помимо воли находит Соколова. Я замечаю в его глазах что-то тяжелое, темное. Чувствую жар по всему телу и ничего не могу с собой поделать, я уже жалею о том, что не отговорила Тимура от вечеринки. Леша смотрит на злосчастный матрас, снова переводит искрящийся взгляд на меня и лукаво подергивает бровями.

«Да, да, я понимаю, что упустила!»

Одергиваю себя от неприличных мыслей и улыбаюсь ему в ответ самой невинной улыбкой, на