к ним с расческой и хотела обеих причесать, но Анька испуганно отказалась:

– Нет-нет, нам домой надо, к бабе Тоне. Уже теперь-то ушли, поди, грабители!

Саша с мамой наперебой стали объяснять, что уже ходили к бабе Тоне, что принесли им теплые вещи, что они сразу уснули, что на плите подогревается ужин.

– Поедите и пойдете, у вас ведь даже хлеба дома нет, – мама обращалась к сестрам подозрительно по-доброму. Хочет Саше понравиться.

– Мама хлеб купила, хлеб бабе Тоне унесете.

Саша не стала дожидаться, что скажет мама, а полезла на хлебную полку. Там, вплотную друг к другу, лежали три буханки хлеба, одна уже на треть съеденная. Саша взяла целый белый и положила Аньке на колени. Та поблагодарила, увидела на второй кровати свои вещи. Сначала оделась сама, потом одела Женю. Обе, одетые, сели снова на кровать. Саша пихнула маму в бок и показала рукой – кормить! Мама стала быстро накладывать еще теплые макароны, к ним дала по кусочку хлеба, налила чай, всё поставила на табурет и принесла его к кровати вместо стола. Женя тихонько сказала «спасибо». Анька молча начала есть.

В телевизоре показали уже слониху, еще каких-то животных, дяденька-дрессировщик улыбнулся в камеру. А потом снова появились в студии Хрюша со Степашкой и попрощались со зрителями. Ничего себе! Передачу старую показали, а мультик вообще забыли включить. Саша повернулась к Аньке с Женей – те тоже были удивлены и возмущены.

– Безобразие какое, – выругалась Женя.

Она еще плохо выговаривала «з» и «р» – у нее получилось «бежеблазие». Все засмеялись. Анька подтолкнула сестру – мол, поторапливайся. Сама она съела уже половину. Странно, весь день она не спешила к бабе Тоне, а теперь прямо рвется. Может, во сне ее увидела? Саше очень хотелось проверить, правильно ли она догадалась.

– Тебе что сейчас снилось? – спросила она торопливо жующую Аньку.

– Мне-то? Баба.

– Баба Тоня?

– Не-а, баба Клава. Приснилось, что на море с ней поехали. А тебе?

Саша попыталась вспомнить, снилось ли ей вообще хоть что-нибудь на этом кресле. Она стала постепенно нащупывать слабое и ускользавшее воспоминание. Что-то странное снилось, какой-то длинный поезд, и она в нем одна ждет маму. Куда поезд ехал? Сейчас, сейчас она вспомнит…

– Смотри, дядька голый, – хихикнула Анька, и изо рта у нее вылетели макароны.

Мама посмотрела на экран и тут же зацокала языком. Саша повернулась к телевизору – снова он. Только она забыла, кто из двоих полуголых певцов был Леонтьевым. Хотела спросить у мамы, но та уже потянулась переключить канал, и Женька во весь голос заревела: она хотела досмотреть. Женька орала так громко, что мама отошла от телевизора. Там уже показывали на столе блюдо с червями – все четверо вскрикнули. Потом вместо червей появились голые связанные женщины, у одной между ног висела на веревке кукла.

– Кто это? – Анька даже заплакала, будто сильно испугалась. Мама подошла поближе к экрану и дождалась, когда на нем появится подпись.

– Это, девочки, это… Вот, здесь написано… Александр Кутиков. Такой вот, девочки, веселый певец.

Женя смотрела на этого Кутикова завороженно, как будто в первый раз попала в настоящий цирк. Анька хоть и не открыла рот, но ей тоже было интересно. А Саша смотрела на них. Иногда она всё же поглядывала в телевизор – там очень противным голосом пел про какого-то коня усатый Кутиков. В конце появились скрипачи и скрипачки, они играли и любовно смотрели на стоявшего посреди сцены бритоголового урку. Он сидел один, босой, в комнате, увешанной фотографиями связанных голых людей. Стало не по себе. Саша прижалась к маминому животу, уткнулась в маму, чтобы не видеть и не слышать телевизора. Уж как выглядели урки, Саша, живя на Лесобазе, точно знала.

Мама потянулась выключить, но Женя заорала.

– И что, разрешают вам дома такое смотреть? – мама посмотрела на Женю.

Анька быстро ответила:

– Не разрешают ей. И мне не разрешают. Но вы не выключайте только.

Да как тут выключишь, если Женька сразу орет. Стали досматривать. Сейчас закончится урка, и они пойдут провожать Вторушиных домой. Саша пошла одеваться. У нее носки и колготки совсем мокрые, то ли вспотела, то ли ноги промочила. Она достала сухую одежду, открыла одну створку шкафа и спряталась за нее. Только сняла штаны с колготками, как в дверь постучали. Мама сразу побежала открывать.

– Ты?

Она имела в виду бабу Лизу, которая ушла к себе, пока Саша спала. Но за дверью ответил другой голос. Мама долго возилась с замками, открыла наконец. Саша высунулась из-за шкафа – баба Клава! Анькина бабушка быстро поздоровалась, спросила, можно ли пройти, и кинулась к Аньке с Женькой. Она долго их обнимала, целовала. Заметила включенный телевизор. Удивилась:

– Что это вы тут смотрите?

Там уже снова пел Леонтьев в трусах поверх штанов и с голой грудью. «Моя мулатка… Мулатка-шоколадка».

– Так… это… кричит Женя, – мама растерялась.

– Ишь какой! Это ж Леонтьев! – баба Клава удивилась еще больше. – И ведь какой мужик был! В белом костюме как про фламенку пел! Ой, как пел! Мы ж все плакали!

Саша вопросительно посмотрела на маму – та кивнула: да, мол, хорошо пел. Баба Клава закатила мечтательно глаза и тут же сама себя одернула:

– Ну, спасибо вам большое, что приютили наших девочек. Мне-то соседка с пятого этажа звонит на работу. Из магазина. Она в магазине работает. Говорит, пришла с дежурства, а баба Тоня голосит на улице. Мол, обокрали вас, Клавдия Гавриловна, подчистую всё вынесли, и девчонки пропали. Ну, я сразу сюда. «Единицы» всё нет и нет, так я на своих двоих с Элеватора. Пока прибежала, пока до бабы Тони достучалась… А она мне говорит, у Шурочки девки. Я по соседям – у какой Шурочки? Всех обежала – нет Шурочек. Я ж не соображала, что она нашу Сашу так. Потом уж Тоня мне сказала: у Шурочки с пансаната. Ну, спасибо вам.

Баба Клава одела Аньку с Женей, утеплила и даже повязала им поверх теплых шапок взятые с собой шерстяные шали. Все трое долго благодарили и наконец двинулись к выходу.

– А деньги? А шубы? А ваза? А магнитофон? – мама засуетилась.

Баба Клава посмотрела на кучу вещей посреди комнаты:

– Ну дела-а-а-а… так это что, ихнее?

Анька кивнула.

– Как вы всё выперли-то? – изумилась баба Клава.

– Так баба Тоня с балкона скинула, а мы перетащили. Сначала возле общаги спрятали, а потом сюда. На тележке. До третьего этажа сами с Сашей донесли, а потом нам дядя помог.

– До