– Иди! Иди!

Когда мама ушла, Саша расплакалась. Плакала и сама на себя злилась – как некстати, торопиться же надо.

– Ну что? Что случилось?

Сквозь слезы, так и не отлипая от бабушки, Саша рассказала ей про ограбление, про бабу Тоню, про Аньку с Женькой и видеомагнитофон, который они втащили в пансионат на тележке.

– А я-то тебя весь день ищу! Вот оно как, значит.

Странно, но бабушка не стала Сашу ругать. Она взяла ее за руку и повела вниз. Оказалось, что муку она так и не купила. Она сходила к Аньке, но никто не открыл. Бабушка решила, что обе сбежали гулять. А тут как раз комендант идет из гостиницы: тараканов травить не приехали, у бабушкиной сменщицы давление подскочило, дома лежит, некому работать, а к ним турки заселяются, вот бабушка и вышла на вахту, даже домой не забежала. Туда, на работу, ей в обед и позвонили из школы, сказали, что Саша не пришла. Бабушка сразу побежала искать – какая уж тут работа? Везде ее искала, сама несколько раз в школу бегала, все места для игр и дороги проверила, всех подружек. К Аньке, конечно, снова заходила, а там – никого.

– Ну, думаю, – рассказывает бабушка, с трудом поспевая за Сашей, – всё, попалась грабителям. А ведь я тебе аккурат сегодня крестик надела. Иду и реву: ну как так: утром крест надела – и ребенок тут же пропал?

Саша вспомнила про маленький крестик на белой веревочке. Она нащупала веревку за пазухой, достала ее и показала бабушке.

– Хорошо! Хорошо! Но освятить надо! И покреститься. Некрещеная же ты. Вот прямо в субботу пойдем окреститься, – сказала бабушка и остановилась. – Липучки застегни, посеешь сапоги по дороге.

Она показала Саше на ее ноги.

– Баба, – вспомнила вдруг Саша, пока застегивала, – баба, а тараканов завтра травить будут?

– Завтра. Толку-то? Вонь такая, а они через неделю вернутся.

– Баба, а почему у вас тараканов эсэс травит? Бабу Тоню вот они тоже пытали.

Бабушка не поняла вопроса.

– Кто травит?

– Ну, я и спрашиваю, кто травит. Эсэс?

– СЭС! Какая эсэс? СЭС травит, – она наконец поняла, в чем дело, и расхохоталась.

– А что смешного? Баба Тоня вот рассказывала…

– Бабу Тоню вашу немцы пытали. Фашисты! А тут Санэпидстанция. Санитарный надзор. Служба такая, с антисанитарией борются. Это когда шибко грязно.

– Так у вас не шибко.

– У нас не шибко, а у соседей шибко, от них тараканы прут, – объяснила бабушка, и они вышли на улицу.

Саша молча двинулась к Анькиному дому. Но не успели они дойти до дороги, как увидели, что возле подъезда что-то происходит. Саша побежала вперед. Несколько человек пытались успокоить вышедшую на улицу в одном халате старуху. Это же баба Тоня! Она стояла, с растрепанными, жидкими и давно уже пожелтевшими волосами, халат ее был застегнут только на нижние пуговицы, а сверху из-под него выглядывала грязная желтая ночная рубаха. Баба Тоня обхватила голову руками и странно как-то кружилась, топчась голыми ногами в тапках по луже стаявшего под ней снега. Она и выла, и кричала, и стонала, и даже временами поскуливала. Соседи ее успокаивали, но не смели притронуться. Да, это были соседи, потому что все называли ее по имени.

– Антонина Васильевна… Ну что случилось-то, Антонина Васильевна?

Ответа никто не ждал – все знали, что баба Тоня глухая.

А она кричала:

– Уууу… уууу, оставили старую каргу. Ужо лутше бы миня убили!

Она продолжала беспорядочно кружиться и сжимать свою голову так, будто хотела сама себя раздавить. Саша выскочила к ней:

– Баба Тоня! Баба Тоня! У нас они!

Саша поймала момент, когда старуха внимательно на нее посмотрела, и еще раз медленно повторила, что девочки у нее. Но, хотя фонарь возле подъезда хорошо освещал все лица, баба Тоня, похоже, не поняла.

– Вот, Шурочка, нету твоих подружек больше, профукала старая карга-то.

Саша стала ей объяснять:

– Да у нас они, всё хорошо, – она повторяла снова и снова, била себя в грудь, показывала пальцем на пансионат. Подошла бабушка Лиза и быстро-быстро замахала перед бабой Тоней руками. Так иногда делали тети в телевизоре в правом нижнем углу экрана, если надо было переводить глухонемым новости. Саша недоуменно смотрела на бабушку. И баба Тоня тоже.

– Да она не понимает! Она недавно оглохла, – спохватилась пухлая женщина в ярко-оранжевом пальто, которая всё время подхватывала бабу Тоню под руку и норовила увести ее с улицы, но та не давалась.

Когда бабушка Лиза перестала размахивать руками и даже с некоторой обидой убрала их в карман, Саша удивленно спросила:

– А ты где так научилась?

– Так я в Лениногорске в интернате для глухонемых работала.

– Кем? Воспитательницей?

– Да ты че? Кастеляншей. Белье постирать, подшить там чего, подлатать.

Теперь удивилась баба Тоня – до того все вокруг нее прыгали, размахивали руками и громко кричали, а тут вдруг Саша с бабушкой спокойно разговаривают. Она шагнула к ним поближе, откинула с лица желтые спутанные пряди, заглянула бабушке в глаза и спросила:

– Девки у вас?

Бабушка кивнула. Саша втиснулась перед ней, показала себе на куртку, шапку, штаны и сапоги:

– У нас, только голые.

Бабушка подхватила:

– Одежду надо им. Одежду, слышишь? Пойдемте, одежду дашь, я их одену и приведу.

Баба Тоня быстро всё поняла:

– Пошлите! Всё покажу. Слава те, Гос-с-споди, Исус, Мария, святые угодники. Всё, всё покажу, у меня всё разложено. Я ж думала, померзли обе. Или те злодеи их поймали…

Потом она наклонилась к Саше и громко, так громко, что в ушах засвербело, спросила:

– А деньги? Деньги-то им в гумажку завернула? И шубы? И бандура эта кино крутить где?

Саша широко улыбнулась, закивала головой и стала показывать бабе Тоне руками, чтобы успокоилась: «всё в порядке, всё на месте».

– Так не померзли девуленьки-то мои? – спросила она еще раз, чтобы уже точно убедиться.

Саша погладила ее по спине – спина под халатом и ночной рубашкой была мокрая, халат тоже весь намок. Потом баба Тоня долго искала в карманах ключи и всё никак не могла попасть им в замочные скважины. И ведь надо, подумала Саша, даже в панике не забыла закрыть дверь на оба замка!

Дома они быстро собрали вещи. Баба Тоня сразу же достала всё нужное, Саша ей помогала, зная, где у Вторушиных что лежит. Они взяли Женьке кофту, шапку с шарфом, колготки, теплые гетры, сапоги вместо промокших валенок. Аньке – тоже сапоги, теплую кофту, штаны и шапку. Баба Тоня была