самое сокровенное. Воспользовавшись свободой, я лбом ударил его лицо, ломая хрящи носа. Выбравшись из под тела потерявшего сознания противника, бегло оглядел поле сражения. Дела шли с переменным успехом. Разбросанные тут и там тушки кавказцев, перемежались с несколькими телами казаков. В спине одного из них мрачным памятником торчала рукоятка ножа. Воспользовавшись своим численным преимуществом, абреки заставили казаков сбиться в несколько маленьких групп, где встав спиной к спине, те отбивали наскоки инородцев. Последние, размахивая палками и ножами, словно шакалы кружили вокруг, пытаясь добраться до вожделенной добычи.

Схватив дубину, обронённую одним из поверженных противников я, прихрамывая на правую ступню, пошёл на помощь товарищам. Чьи-то подлые конечности, вцепившись в ногу, затормозили мой благородный порыв.

- Сука, - бросив палку, обеими руками пытался я отцепить клешни поверженного, но не сдавшегося врага.

- Как клещ вцепился, гадёныш! – палец за пальцем отдирая этот капкан, я перестал отслеживать окружающее. Град ударов, разнообразных предметами внезапно обрушившихся на меня, стал для меня неожиданным сюрпризом. Автоматически вскинув руки, чтобы прикрыть голову, я тут же взвыл от боли, получив болезненный удар по кончику локтя. Спустя несколько секунд я почти потерял ориентацию в пространстве. Потеря возможности свободно передвигаться ожидаемо привела к фатальному результату.

Руки, распухшие от ударов, уже не могли прикрывать голову. Кровь от рассеченных бровей тонкими потёками заливала глаза. Собрав силы, я схватился за руку, одного из нападавших и, дёрнув его тело на себя, свалился вниз, используя противника как щит, плотно обхватив его тело. Удар затылком обо что-то твёрдое выбил из меня дух. Потеряв сознание я уже не чувствовал как долго пинали моё беззащитное тело и не видел дальнейшего развития событий.

Между тем оные набирали обороты. Набежавшие на шум побоища стражники, пытались пробиться сквозь толпу узников тюремного замка, плотным кольцом, окруживших ристалище. Между охраной и заключёнными завязалась потасовка, вскоре перешедшая в драку всех против всех. Возбуждённые предыдущим зрелищем старорежимные зэки принялись сводить счеты, как с солдатами охраны, так и между собой, закрывая старые обиды. Закончив с разборками, они шумной толпой вышибли ворота, мелкими ручейками рассыпаясь по улицам города.

Засверкали стеклянными осколками витрины винных магазинов. Глухими засовами отгородились от налётчиков солидные купеческие лавки. Но, успели далеко не все. Долго потом рвали бороды местные толстосумы, подсчитывая понесённые убытки, срывая зло на безропотных домашних. Зэки же, кто поумнее ховались по окраинам, всеми правдами и неправдами, меняя броский тюремный наряд, на любые, даже самые непритязательные обноски. Но, основная часть тюремной накипи закончила свой путь в привычном месте, в самых грязных и дешёвых кабаках на окраине. Но, там тоже не наливали даром. Поэтому, под закопченными потолками низкопробных притонов завязались жестокие драки, местами переходя в поножовщину, нередко заканчивающуюся новыми жертвами.

В это момент их и вязала полиция. Поднятые по тревоги солдаты местного гарнизона прикладами усмиряли беглецов, за ноги вытаскивая упившихся и потерявших сознание. Благодаря активной помощи горожан, к вечеру выловили почти всех. Только двадцать восемь человек растворились в окружающих лесах или затаились по самым глубоким воровским норам. Ибо подвалов и подземных укрытий в городе накопилось достаточно. Политические благоразумно в побеге не участвовали.

Из участников импровизированного ристалища не выжило 12 человек. Остальные получили ранения и травмы различной степени тяжести. Городскому и тюремному госпиталю прибавилось работы. Получившие лёгкие повреждения были рассредоточены по карцерам на максимальные семь суток.

Вода! – радостно прошептали мои опухшие губы, стараясь поймать глоток влаги, живительным потоком хлынувшей на мою многострадальную голову. К сожалению, быстро иссякшее жидкое лекарство не смогло полностью утолить мою жажду. Пить хотелось неимоверно. Побочным результатом стали проявившееся ощущения от состояния моего тела. Как будто его переехали две танковые дивизии СС. Потому что, только проклятые фашистские гады могли опуститься до того, чтобы специально развернуть технику и переехать его ещё раз. Второй поток, наконец, позволим глазам поднять склеившиеся от засохшей крови ресницы.

Первое, что я увидел, был усатый мужик в солдатской форме, стоящий надо мной с ведром в руках. Далее смутно просматривался ещё один в офицерском мундире.

- Мать-перемать…- смутно отозвались в контуженной голове знакомые созвучии.

- Что, он лается то? Ещё офицер. Не стыдно что-ли?

- Через…по…в…ты…уй!

- Задолбал собака! Сам ты …уй! – выдал я разбитыми губами.

- Матерщинник заорал ещё громче подойдя ближе, презрительно пнул мою тушку кончикам сапога.

- Ну, ты падла, - вызверился я и плюнул на его сапог. Но, этого мне показалась мало, я, собравшись с силами, смог протянуть руку и схватив гада за голенище. Добыча, задёргавшись в моей руке, что-то резко сказала, и сознание отключилось от удара прикладом в голову.

Очередное пробуждение было ещё веселее. Прошло несколько часов, пока я не смог достаточно набраться сил, чтобы попытаться выяснить своё положение. Темнота. Лишь лёгкий лучик света прорывался через маленькое, закрытое решёткой окошко.

- Решётка, камера, наверное. Пошарив руками по сторонам, наткнулся на глиняную плошку с водой и небольшой кусок черствого чёрного хлеба.

- Вода! Еда! – я с жадностью захрустел горбушкой, затем, не вставая, припал губами к тарелке и по-собачьи языкам жадно выхлебал воду. Попытавшись встать, почувствовал под руками какую-то склизкую корку.

- Дерьмо, что ли? – понюхал я, поднеся замаранный палец к носу.

- Точно, дерьмо.

Минуту, я осознавал полученную информацию. С трудом поднявшись я словно новоиспечённый зомби принялся метаться по камере, пока не нашёл угол свободной от зловонного содержимого. В углу обнаружилась небольшая кучка перепрелой соломы. Хрен редьки не слаще, но всё же не гавно. Придерживаясь за стену, я тяжело опустился на новое место.

- Херово то как! И, что это за камера такая, дерьмовая в прямом смысле. Так и не дождавшись от окружающего пустого пространства ответа, я отключился, уронив подбородок на грудь.

Скрип открываемого окошка в двери камеры вывел меня из забытья.

- Эй, раздался незнакомый голос! Твой завтрак! Иди, получай.

Пока своими осоловевшими мозгами я осмысливал ситуацию, от двери насмешливо прозвучало:

- Не хочешь, как хочешь! Затем послышался звук плеска воды, прозвучавший как пушечный выстрел, для моего обезвоженного тела. Зарычав, как зверь я кинулся к двери в надежде урвать хоть капельку жидкости. Напрасно, только влажное пятно на загаженном полу, осталось мне в наследство от живительной влаги.

- Сука! – заорал я, оббивая ноги об железную преграду. Вцепившись в выступающие края закрытого окошечка, я попытался выдернуть его вовнутрь камеры. Но, тщётно. Сил надолго не хватило. Вернувшись на старое место, я мрачно уставился в бледный