- Ох, Валет! Ой, затейник, - умилился я. – С выдумкой к делу подходит.

Массовкой служила чёрномазая толпа белых шахтёров, угрюмо столпившаяся в сторонке.

Двое курсантов, Ульянов и успевший привести себя в порядок Джугашвили, скромно сидели на скамеечке и с интересом ожидали начала экзекуции. Особой жалости к приговорённому, судя по виду, они не испытывали.

Бронштейн, выведенный на линию огня, от чёрного мешка на голову, гордо отказался. Пытаясь сохранить внешнюю невозмутимость, в душе его бушевала дикая смесь страха и растерянности. Зачитав короткий приговор, разводящий поднял и опустил руку: «Огонь!».

Клубы чёрного дымного пороха густым облаком окутали картину произошедшего. Когда они рассеялись, перед глазами зрителей предстала неприглядная картина: на коленях, обхватив голову руками, сидел Лейба Давидович, и, раскачиваясь из стороны в сторону, бормотал какие-то непонятные слова. Из его правой штанины, на зелёную траву капала, даже на вид неприятная желтоватая жидкость.

- Что же вы, товарищ Троцкий, - недобро усмехнулся я.

- Накосорезили. Как же теперь, мировую революцию будете делать? С подмоченной репутацией…

Грустно посмотрев на тройку лидеров русской революции, я подумал о фатальности судьбы. Все они, невзирая на личности, получили по вселенским законам согласно своим заслугам. Один, провёл последние дни, практически парализованный от осложнений, возникших, в том числе и вследствие ранения от отравленной пули женщины-террористки. Проводя долгие часы в мучениях, не заглушаемых даже морфием, он наверняка жалел, что променял спокойную тихую жизнь за границей на этого страшного монстра, революцию, безжалостно пожирающую своих детей. Мог ли думать, второй, самый популярный лидер революционных масс в начале большевистского переворота, что он погибнет в эмиграции от рук наёмника, посланного его собственной Родиной? Разве ради этого, он отдал столько сил, времени и труда, полностью посвятив свою жизнь борьбе, как он думал за народное благо.

Но, самая страшная кара постигла третьего. Из всех них, он был единственным настоящим вождём, жестоким и самовлюблённым диктатором, но истинным лидером. Судьба ударила его по самому больному. Она разрушила ореол его «святости», тот, который он исподволь создавал долгие годы. Ради которого он предавал старых соратников, жестоко издевался над близкими и друзьями. Можно быть хорошим политиком и выдающимся руководителем, но иметь в душе тёмные, не видные невооружённым глазом склизкие пятна. Ангелы и праведники у власти не задерживаются. Именно власть была его тайной страстью, власть и - почитание окружающих. Это не мешало ему делать свою государственную работу. Мало того, избавившись от препятствий для своей страсти, в зрелые годы, он стал неплохим правителем для страны, любимцем партии и народа.

И нет, не тогда он испытал сильнейшие страдания, когда умирающего, его бросило собственное окружение. Эта прикормленная свора шакалов, потирая свои потные ручонки, затаив дыхание, ждала, когда же умрёт Хозяин, чтобы они смогли бесконтрольно впиться своими жадными зубками в тело многострадальной России. Они вычеркнули его имя из школьных учебников, они оболгали его память, приписав к заслуженному, собственные грязные измышления. Но отринув личное, самым больным для него оказалось, что они развалили то, чем он так мучительно гордился. Его детище, которое он собирал через боль и кровь, бросая в топку экспериментов миллионы простого люда, страну под названием СССР. Советский Союз, запредельными усилиями своих граждан, занявший достойное место в новом мире.

Нет, по грехам и награда. «Наказал Всевышний Ленина – сотней лет непогребения». Восковой мумией, застывший в собственной гробнице на главной площади Москвы, он по - прежнему притягивает внимание к своей личности. Троцкий, трагической гибелью, создал себе героический ореол для многих революционеров левого толка и мелкобуржуазных обывателей, недолюбливающих Советы. Лишь, Иосиф Виссарионович Сталин, кумир миллионов, почти загубивший в горниле борьбы за светлое будущее свою бессмертную душу, потерял всё.

Интерлюдия 2

Ротмистр Митаревский, начальник Томского охранного отделения, задумчиво постучал кончиками пальцев по столу. Ситуация вырисовывалась неоднозначная. Он ещё раз перечитал последнее донесение от службы наружного наблюдения.

Дело осложнялось тем, что в очередной раз интересы его ведомства пересеклись с интересами Томского губернского жандармского управления. Ох, уж эти ведомственные склоки, подспудной причиной которых являлось неравномерное распределение финансовых потоков. Жандармы, денег из центра получали в два раза больше. А работали не в пример меньше.

Митаревский поморщившись – больная тема, вернулся к обдумыванию интересующего его вопроса.

Весной, текущего 1908 года, в Томск прибыл с секретной миссией от жандармского управления некто Николай Николаевич Микулин, учитель, завербованный в 1907 году в пензенской губернии под кличкой «Пятницкий». В то время он был анархистом-коммунистом. Этот агент был весьма полезным и очень ценился. Из-за чего его постоянно посылали по разным регионам, где он внедрялся в подпольные ячейки.

Его агентурная деятельность развивалась очень успешно. После провала пензенской группы анархистов-коммунистов Микулин «работал» в Тамбове, Борисоглебске, Иркутске, Петербурге в составе местных эсеровских организаций. Везде он с успехом выполнял задания полиции, регулярно проваливая эсеровские группы и получая жалование уже в размере 100 рублей в месяц. В Томск Микулин был командирован с целью - ликвидировать областной комитет ПСР. В Томске он действовал под кличкой «Осенний» и, имея репутацию опытного партийного работника, быстро выдвинулся в первые ряды местного эсеровского подполья.

Как каждая подпольная группа, томские эсеры нуждались в средствах. Однако, хотя ПСР активно использовала в своей борьбе с самодержавием в России террор – добывать деньги с помощью эксов, вооружённых налётов со стрельбой и невинными жертвами, большинство членов партии считало постыдным. Одно дело, проливать кровь за справедливость, наказывая царских сатрапов за реальные прегрешения. Совсем другое, откровенный бандитизм и убийства за презренный металл. Поэтому, многие социалисты-революционеры втайне презирали своих соратников по борьбе – большевиков, которые не гнушались подобными методами.

Томскими эсерами была разработана хитроумная тактика, с использованием криминальных талантов, одного из членов организации. Кривошеев Иван, родом из мещан Московской губернии, по воле судьбы, последние пять лет своей жизни промышлял профессиональным шулером. Ещё в юные гимназические годы, он сочувствовал борцам за светлое будущее. Поэтому, когда один из товарищей втянул его в одну из эсеровских ячеек, он с радостью стал одним из самых деятельных членов этой организации.

Согласно, разработанному им плану, была создана специальная группа шулеров, на уголовном жаргоне - «хевра». Кривошеев с парой подручных, гастролировали по городам и весям Российской империи, обирая доверчивых простачков из семей богатых купцов и промышленников. В Томске они вычислили падкого на развлечения купца Куприянова Никиту Силантьевича, недавно получившего наследство. План был разыгран как по нотам,