– «Король Мар»? – спросила я.

Незнакомец, не оборачиваясь и даже не двигая головой, прикрытой большим капюшоном, глухим голосом пробормотал:

– Не мешайте.

– Вы «Король Мар»? – повторила я.

– Нет, уйдите! – невнятно прозвучало из-под темной ткани.

Я решила соврать:

– Странно. В Сети сейчас находится человек с этим напыщенным ником, и проверка определила его ай пи адрес, он принадлежит компьютеру, которым пользуетесь вы.

Монитор погас.

– Отвалите! – прошипел Крот.

Я попыталась увидеть лицо пользователя, но это оказалось невозможно. Кабинка находилась в нише, ни справа, ни слева к компьютеру нельзя было подойти. Да, «Король Мар», желая сохранить инкогнито, выбрал правильный закуток.

– Повернитесь! – приказала я.

Паренек сгорбился, но не послушался.

– Вставайте, вы задержаны! – рявкнула я.

Ноль эмоций.

– Долго мне ждать? – возмутилась я.

– Ладно, – неожиданно согласился юноша. – Только отойдите. Навалились на спину, как мне стул отодвинуть?

Я сделала пару шагов назад. «Король Мар» нехотя, очень медленно начал подниматься, потом вдруг резко развернулся и, проскользнув мимо меня, помчался в коридор. Я не ожидала такого развития событий, поэтому растерялась, упустила пару секунд драгоценного времени и лишь потом бросилась следом. С таким же успехом можно было соревноваться с борзой. А я, к сожалению, отнюдь не африканский спринтер.

Ни в зале, ни в коридоре «Короля Мара» уже не было, и в холл я входила не спеша, зная: упустила парня, у которого рыльце явно в пушку. Зачем ни в чем не повинному человеку удирать? Он мог спокойно ответить на мои вопросы и продолжить прогулку по Сети.

– Хулиганье! – раздался вдруг вопль Анны Сергеевны. – Прекратите! Вас сюда больше никогда не пустят! Милиция! Люди!

Я побежала, очутилась в холле и увидела на полу два сцепившихся тела. За столом, не делая попытки встать и разнять мальчишек, сидела и ругалась старуха.

Не долго думая я плюхнулась сверху на фигуру в темной курке. Вот уж не предполагала, что применю на практике метод, о котором сообщила Коробкову.

– Не отпускай его! – заорал Павлик.

Я изо всех сил попыталась удержать юркого, напоминавшего ящерицу школьника. Очки Крота валялись на значительном удалении – слетели во время драки с Павликом, но лица своего соперника я так и не видела, поскольку голова его лежала носом в пол и на ней по-прежнему был капюшон.

Кроту удалось выползти из-под меня больше чем наполовину, и я попыталась пересесть. Но мальчишка все же выскользнул и вскочил на ноги. И сразу был сбит Павликом. Я живо водрузилась на спину «Короля Мара», а мой помощник стукнул его по затылку. Крот вздрогнул и застыл.

Я перевела дух и укорила Павлика:

– Так нельзя!

– Он хотел удрать, – тяжело дыша, возразил тот. – А зачем сбегать, если ничего плохого не совершил?

– Логично, – согласилась я и стянула капюшон с головы поверженного.

Стали видны красивые блестящие волосы, прикрывающие уши. Прическа показалась мне знакомой.

– Сделай одолжение, – попросила я Павлика, – поверни его голову набок.

Мальчик выполнил указание и спросил:

– Шарф размотать? Он его выше носа натянул.

У меня не было слов, сил хватило лишь на быстрый кивок и на нажатие кнопки на телефоне. Сейчас на мониторе в квартире Димона высвечивается сообщение о том, что Татьяне Сергеевой необходима срочная помощь. Я никогда еще не пользовалась клавишей «SOS» и не знала, кто через короткое время сюда примчится: наряд милиции? Сам Чеслав? Группа десантников? Зато хорошо понимала, чью спину сейчас использую в качестве сиденья, – на грязном полу лежала Ляля, дочь Эдиты, внучка Зои Владимировны, милая, послушная девочка, глубоко переживающая безвременную кончину мамы.

На следующий день в пять часов вечера я сидела в кабинете Чеслава и слушала его рассказ.

– Ты была абсолютно права, предположив, что «Король Мар» задумал убить Эдиту, – сказал начальник.

Я замотала головой.

– Нет, не я! Это версия Коробкова. Я всего лишь проверила ее и обнаружила Лялю, дело раскрыл Дима, отчитываться о работе следует ему.

– Я вызвал тебя, – строго напомнил Чеслав, – говори.

Я заколебалась, но в бригаде не принято спорить с начальством. Оставалось только надеяться, что Коробков не обидится, не подумает, будто я решила присвоить себе его успех. Выхода у меня нет. Пожалуй, начну с психологической характеристики подозреваемой…

– Ляля очень обидчива и легко впадает в гнев, я видела истерику, которую девочка закатила бабушке по ничтожному поводу. Дочь Звонаревой никак не может наладить отношения со сверстниками, детский коллектив ее отторгает. Брата Веню Ляля не любит, она пытается скрыть свою неприязнь к мальчику, но та вырывается наружу. Я провела в квартире Звонаревых мало времени, но и его хватило, чтобы понять проблему. Зоя Владимировна, похоже, обожает внуков, но она много работает. Дита расшибалась ради семьи в лепешку, купила шикарную квартиру, построила дом за городом, вот только времени на пение колыбельных и выпекание сдобных булочек у нее не было. Веню и Лялю воспитывали домработницы. В жизни так уж устроено: если мать-одиночка ходит с тобой в театр-зооопарк-музей, укладывает спать, помогает с уроками и всегда находится на расстоянии протянутой руки, то не жди благополучия в семье, денег у вас не будет. Если же мать исполняет любые прихоти недоросля, тащит ему сумками подарки, одевает его, обувает как картинку, приобретает кровиночке компьютер, мобильный, айпод и прочие радости, тогда спать ребенка укладывает няня. Невозможно иметь одновременно все. Либо мама с тобой и вы, при отсутствии папы, будете нищими, либо семья обеспечена, но мамочка пашет за двоих.

Дети бывают разные. Одни, тоскуя по матери, понимают, что она не от хорошей жизни гонится за заработком, и не устраивают дома истерик. Другие, как Ляля, копят обиду и регулярно шпыняют мать, на всякий случай, чтобы та ощущала свою вину. Думаю, посвяти Эдита свою жизнь дочери, та бы упрекала Звонареву в недостатке денег. Девочка крайне избалована, что и отталкивает от нее окружающих. С прислугой у Ляли отношения не складывались. Риту она ненавидела за излишнюю опеку, Зину – за пофигизм. При всем при том Веня, ходячее несчастье, а не ребенок, замечательно ладил с обеими.

Из обычной школы Лялю отправляют в суперэлитную гимназию имени Ландау, но там она продержалась всего год, Дита вновь изменила место обучения дочери, та очутилась в платном заведении, неподалеку от дома. Но и здесь Ляля не пользовалась популярностью. Она винит в своих неудачах мать, дескать, та не пришла к учителям на автограф-сессию, но, думаю, одноклассники чувствовали Лялину злость, поэтому держались от нее подальше. И куда деваться одинокому, обиженному на весь свет ребенку?