– Ты боишься?

– Нет, – прорычала я. – Я злюсь!

От его хриплого смеха меня пробрала дрожь.

– Тебе нравится, когда я тебя обнимаю, na?

Я покраснела еще сильнее.

– Ладно! Я просто хотела узнать – ты всегда… всегда держал payashē так же, как меня?

– Так безопаснее. Иногда payashē пугается, когда оказывается под демоном. – Словно в подтверждение своих слов он стиснул меня в объятиях с такой силой, что дыхание оборвалось. – Или уже посреди спаривания вдруг передумает. Если держать ее за руки, ей труднее ударить меня своим vīsh.

Я моргнула.

– Payashē пугаются?

– Меня нет, потому что я не такой большой, как другие демоны. Но я все равно держу их за руки, на всякий случай.

– Но я-то не могла ударить тебя магией.

Он прижался лицом к моей шее, и его зубы царапнули мне кожу.

– Нет, но ты же сама хотела, чтобы я тебя держал.

Я покраснела. По всему телу побежали мурашки, пульс участился. Осколок инферно выскользнул из ослабевших пальцев, отскочил от моей ноги и с глухим, почти неслышным стуком упал на одеяло.

Зуилас поднял голову и взглянул на осколок. У него вдруг перехватило дыхание, он дернулся, едва не скинув меня с коленей, и поднял его.

– Lēvh! Kir tūiredh’nā nul id?

Я не успела даже спросить, что с ним такое, как он резко повернулся к кофейному столику и схватил амулет В’альир. Приложил его к осколку инферно, и я, все еще беспомощно зажатая в кольце его рук, заморгала, глядя на них.

– Знак духа. – Он говорил торопливо, с сильным акцентом. – На том и на другом. В них обоих встречаются дух демона и человеческий дух.

Уронив осколок инферно, он схватил меня за запястье и прижал амулет В’альир к моей ладони. Его рука накрыла медальон с другой стороны, его пальцы переплелись с моими.

– Ты помнишь слова, amavrah?

Сердце у меня забилось совсем не так, как минуту назад. Как я могла забыть эти слова на чужом языке? Они спасли мне жизнь. Изменили ее. С тех пор как я произнесла эти слова, я навсегда стала другим человеком.

Пальцы Зуиласа сжались в ответ на мой кивок, и мы хором, в унисон произнесли слова, звучавшие в последний раз в тот ужасный и судьбоносный день, когда мы связали друг с другом наши души и судьбы.

– Enpedēra vīsh nā.

Амулет вспыхнул под моей ладонью, и весь мир окрасился в ярко-красный, кроваво-красный цвет.

* * *

Все вокруг приобрело красный отблеск.

Бескрайнее безоблачное небо озарилось бледно-розовым сиянием. Алые пески тянулись во все стороны, плавно переходя в пологие, продуваемые всеми ветрами дюны. Огромные скопления четырехугольных кристаллов торчали из песка, словно гигантские копья, нацеленные в недостижимо далекое небо. Странная красная дымка придавала им нежно-розовый оттенок.

Я далеко не сразу поняла, что по-прежнему сижу на коленях у Зуиласа, на одеяле, и наши руки сплетены вокруг амулета. Я чувствовала его пальцы, чувствовала его, но не видела.

– Ahlēvīsh, – прошептал Зуилас. Его тихий голос прозвучал у самого моего уха. – Я знаю это место. Я там был.

Я протянула дрожащую руку к ближайшему кристаллу – тонкому шипу высотой футов в семь. Пальцы прошли сквозь него. Мираж.

Видение замерцало, по песку и по небу пробежала рябь. Потом изображение вновь стало четким – и я ахнула.

Рядом с нами сидел демон.

Он смотрел вдаль, очевидно, не замечая нас. Его можно было бы принять за старшего брата Зуиласа. Лицо у него было более худое и жесткое, мускулы крепкие, жилистые. Вместо доспехов на нем была лишь набедренная повязка, ноги ниже колен обмотаны тканью.

Его темные волосы были неровно подстрижены – коротко, практично, но это я отметила мельком: мое внимание притянули к себе торчащие из этих спутанных волос восьмидюймовые рога – темные, ребристые, изящно изогнутые.

Демон смотрел прямо перед собой ярко светящимися глазами, а потом тихо двинулся вперед – пригнувшись к самой земле, словно крадущийся тигр, слегка касаясь руками песка. Его босые ноги двигались с медленной, плавной грацией. Когда он оказался впереди нас, его хвост с двумя острыми зазубринами на конце взметнулся вверх, а потом снова опустился.

Он остановился.

Что-то шевельнулось среди Ahlēvīsh. Между двумя высокими кристаллами показалась женщина. Провела рукой по блестящей поверхности кристалла. Глаза у нее были широко раскрыты, лицо человеческое, и на этом лице застыло благоговейное изумление.

Ее многоярусная юбка доходила до щиколоток. Каждый слой ткани был ярким, узорчатым, хотя цвета терялись в красном тумане. Талию опоясывал широкий матерчатый пояс, рукава были узкие и короткие, лиф с треугольным вырезом до самого пупка, и в этом треугольнике виднелась голая кожа. Почти не прикрытая грудь была увешана богатыми ожерельями. Длинные темные волосы с вплетенными в них тряпичными лентами ниспадали на спину.

В красной дымке я не могла уловить оттенок ее кожи – может быть, оливковая, бронзовая или темно-коричневая от загара, – но наряд каждый, кто что-то читал о Древней Греции, узнал бы безошибочно.

Бронзовый век, минойская цивилизация острова Крит, первая по-настоящему развитая культура в Европе.

Пока женщина шла среди огромных кристаллов, демон сделал еще один шаг вперед. Он двигался так медленно, что это, казалось бы, никак не могло выглядеть изящно, и все же он словно парил над песком.

Однако это незаметное движение не ускользнуло от внимания женщины.

Она повернулась к нему лицом, и ее рука метнулась к широкому матерчатому поясу. Тихое удивление сошло с ее лица, сменившись стальной решимостью и бесстрашием, и она выхватила прочную нить, на которой висели деревянные амулеты. На каждом было вырезано заклинание. Артефакты.

Демон и человек в упор смотрели друг на друга. Их разделяло тридцать футов.

Хвост демона В’альир дернулся.

– Kar eshathē?

Губы у него шевелились, но звук исходил не от него. Слова звучали у меня в ушах, висели надо мной, как багровый мираж.

Рука Зуиласа, обнимающая меня, сжалась крепче.

– Он спрашивает: «Кто ты?»

Все так же глядя демону прямо в глаза, женщина заговорила на языке, которого я никогда раньше не слышала. На языке, потерянном для истории более трех тысяч лет назад, когда микенские греки захватили Крит и поглотили остатки распадающегося минойского общества.

Хотя я не могла понять ни слова из того, что она говорила, мне в голову пришла мысль: может быть, она спрашивает, не в Подземном ли мире она оказалась.

Демон В’альир, тоже не понимающий ее, долго колебался, а потом медленно поднялся. Женщина напряглась, ее рука сжала артефакты. Понимает ли она, насколько безнадежной для нее