Чем интересовался Лофтин? Научной тематикой Казачкова, его института, других научных подразделений и — особо — проблемой, имеющей оборонное значение.

Какие люди из окружения Казачкова интересовали американского вице-консула? Те, кто мог стать источником, научной секретной информации. (Лофтин даже хотел знать их поименно.)

Почему Лофтин предложил Казачкову заполнить анкету на бумаге, которая «полностью растворяется в воде со всем, что на ней написано»? Да потому, что характер вопросов и соответственно ответов полностью изобличал, что речь идет о чем угодно, только не о выезде за границу.

Как реагировал Лофтин на настойчивые стремления Казачкова вернуть американца в круг его, казачковских, проблем? Лофтин последовательно добивался своего — информации, а на «дела» Казачкова не обращал особого внимания.

Какую цель преследовал Лофтин, предлагая Казачкову деньги и счет в банке? Он явно хотел дать Казачкову аванс, полагая, что тот будет вынужден отрабатывать-его.

И, наконец, последнее. Чем закончилась встреча? Казачков ответил на все интересующие Лофтина вопросы и передал ему другие шпионские сведения. И еще получил два совершенно конкретных задания. Лофтин проинструктировал Казачкова об условиях новых тайных встреч.

Не пора ли переходить к выводам?

Встреча вице-консула генерального консульства Соединенных Штатов Америки в Ленинграде Дэнни Мак Артура Лофтина и младшего научного сотрудника Ленинградского физико-технического института имени А. Ф. Иоффе Михаила Казачкова, состоявшаяся 19 августа 1975 года, была, встречей профессионального разведчика с человеком, которого он собирался завербовать и сделать своим агентом. Что, собственно, и произошло. При этом следует подчеркнуть, что если вначале инициатива знакомства исходила от Казачкова, то впоследствии ею завладел Лофтин, а Казачков послушно пошел у него на поводу по пути шпионажа и предательства. Делал это Лофтин очень ловко, но на то он и профессионал…

На полпути в рай

Итак, жизнь Казачкова наполнилась новым содержанием. Он нашел нового хозяина и кинулся ему служить. Уже через десять дней М. Казачков начинает искать людей, которые могли бы стать для него источником нужной информации. Особый интерес представляет близкий друг (назовем его Ванин). Какие струны его души рассчитывал затронуть Казачков? Прежде всего болезненное самолюбие Ванина. У того не ладилось с диссертацией, переносились сроки утверждения, и человек, понятно, нервничал. Ему начинало казаться, что кто-то специально действует против него, а Казачков подливал масло в огонь.

Как-то друзья встретились на теннисном корте. И когда отдыхали на скамейке в перерыве между играми, Казачков прямо предложил:

— Могу помочь установить контакт с ЦРУ. Не прогадаешь.

Из показаний свидетеля Ванина:

— Казачков трижды уговаривал меня сотрудничать с американской разведкой. Убеждал передать секретную информацию. Уверял, что там будут все условия для жизни и для работы. Я был дружен с Мишей Казачковым и потому никому не рассказал о его попытках склонить меня к измене. Правда, нужно сказать, был период, когда я начал колебаться, но, к счастью, взялся за ум и не совершил трагической ошибки.

Научный сотрудник одного из ленинградских институтов Ванин действительно едва не разгласил информацию, которая, по заключению экспертизы, является совершенно секретной. Одумавшись, он наотрез отказался от каких бы то ни было контактов с представителем иностранной разведки. Поэтому по делу Казачкова Ванин проходил лишь в качестве свидетеля. Учитывая его искреннее раскаяние, суд счел возможным не привлекать Ванина к ответственности, хотя он и заслуживал наказания за то, что скрывал преступные действия Казачкова. Ванин по-прежнему занимается научной деятельностью, к нему нет претензий, всем своим поведением он доказывает, что сожалеет о случившемся, и старается искупить свою вину. Вот почему мы решили не называть истинную фамилию этого человека.

Между тем близился день условленной встречи, а Казачков еще не справился с заданием. Но не мог же он явиться к своему новому шефу с пустыми руками — ведь Лофтин был так настойчив! Тетрадь, правда, Михаил Петрович уже завел. Это была обыкновенная тетрадь для заметок с изображением Дома-музея Максима Горького на обложке. Но записано в ней было пока до обидного мало — всего несколько фамилий: люди, которые, по мнению Казачкова, могли представить интерес для ЦРУ. (Татьяна Васильевна, жена Казачкова, правда, теперь уже бывшая, подтвердила на следствии, что тетрадь появилась у мужа после ее возвращения из Эстонии. Это значит — после второй встречи Казачкова с Лофтиным.)

Так вот, список. При обыске найдут и его. К тому времени он будет состоять из 166 фамилий. Казачков не просто вносил в него людей, а с разбором, по определенной системе. Он всех их рассортировал и против каждой фамилии проставил определенный условный знак. Дополнительные индексы означали, что одних он знает только по работе, с другими состоит в личных отношениях, третьи — партнеры по финансовым делам. Особое место занимали сотрудники ведущих научно-исследовательских институтов. И были еще пометки: уверен, предполагаю, подозреваю.

Нет сомнения, надежды, которые возлагал Казачков на этот список, — плод его фантазии. Скорее всего, он лишь набивал себе цену в глазах ЦРУ, чтобы скорее добиться собственной цели. Но давайте представим, что список попал по назначению (к счастью, этого не случилось — не успел Казачков). Ничего не подозревающие и ни в чем не подозреваемые люди, достойные и заслуживающие доверия, вдруг оказались бы объектом внимания дипломатов и недипломатов из ЦРУ, объектом их провокаций. А ведь Казачков имел самое серьезное намерение вручить список Лофтину или, как утверждает он сам, переправить его за границу.

Битый час проторчал Казачков возле «Старой книги», но Лофтин так и не приехал. В полночь он все же не выдержал, выбежал к подъезду и послушно дежурил у входа. Лофтин не пришел. То же повторилось через неделю. И еще. И еще… Что же Лофтин? Неужели он в самом деле бросил своего подопечного на полпути в рай? Может быть, он охладел к Казачкову? Потерял интерес? А может, испугался его настырности? Все проще. Казачков нарушил инструкцию, которую ему дал Лофтин, ослушался, проявив излишнюю и непредусмотренную инициативу. В планы Лофтина отнюдь не входило принимать условия Казачкова, он предпочитал диктовать их сам. И делал это, надо сказать, отнюдь не по дипломатическому протоколу. Казачков же не давал себе труда пускаться в аналитические изыскания. Он просто нервничал. Нервничал и спешил. Но при этом продолжал заниматься своим делом: потихоньку шпионил и крупно мошенничал. А Лофтин? Он тоже занимался своим делом.

Через четыре дня после встречи с Казачковым у него дома, то есть 23 августа, Лофтин вновь выезжает в Хельсинки и пребывает там до конца месяца. Какие уж административно-финансовые вопросы американского консульства, находящегося в Ленинграде, решал он в Финляндии, — не нам