статью (вероятно, передал рукопись с кем-нибудь из тех, кто вышел из заключения). Напечатана она под значительной рубрикой «Международная политика». Еще, как говорится, не улеглись гипертонические стрессы у обманутых им торговых партнеров (а Казачков ни одной сделки не провел себе в убыток), а Михаил Петрович уже сменил специализацию. Теперь ему захотелось стать политическим деятелем, которого заметят и оценят на Западе. С легкостью необыкновенной, всего на каких-то двух страницах автор препарирует сложнейшие проблемы межгосударственных отношений. И тут же, естественно, дает рецепты и делает прогнозы: «Давайте посмотрим, в чем суть наших противоречий с Западом…» Впрочем, не довольно ли?

На западном политическом рынке всегда была в особом ходу спекуляция на правах человека. Стало быть, надо учитывать конъюнктуру. Ведь Казачков, что ни говорите, а коммерсант. Но не той гильдии. Вот если бы он опубликовал, допустим, «Записки уголовника» или, на худой конец, «Как я стал шпионом», там, верно, можно было бы обнаружить и знание предмета, и логику. А тут… Видно, негусто в редакционном портфеле «Посева», коли приходится отдавать его страницы таким хилым всходам. Как, верно, жидковато и у «борцов» за права человека, если уж они пытаются срочно перекрашивать в политического страдальца пойманного с поличным американского шпиона и обыкновенного спекулянта.

Почему мы столь подробно говорим о Казачкове? Да потому, чтобы ни у кого, в том числе у самого Михаила Петровича, не оставалось иллюзий по части его истинного и мнимого лица. Чтобы никому, в том числе и Михаилу Петровичу, не пришло в голову задуматься: а вдруг им в самом деле руководит идея? Вдруг он просто вынужден был ее скрывать и лишь теперь раскрылся по-настоящему? Раскрылся-то он в принципе давно, а по-настоящему до конца — действительно сейчас. Ну а суть Казачкова как была, так и осталась прежней.

Всего лишь несколько дополнительных штрихов к портрету.

До 1975 года в паспорте Михаила Петровича Казачкова в графе о национальной принадлежности было написано: русский. И это соответствовало истине, поскольку отец его был русским. Когда же Казачков решил эмигрировать, то немедленно причислил себя к евреям. И это в общем тоже не противоречило истине, поскольку мать Казачкова — еврейка. Казачков для вида собирался в Израиль — значит, ему нужно было найти там родственников, а какая могла быть родня у русского Казачкова. Следовательно, надо переквалифицироваться. Чем же, как не коммерческой операцией, можно назвать этот шаг?

Когда в 1971 году у Казачкова были неприятности, связанные с ленинградской таможней, и в институте над ним сгустились тучи, то своего научного руководителя, далекого от подобных коллизий, он пытался запугать всяческими возможными неприятностями. Обычный прием шантажиста.

В 1974 году защитился один из коллег Казачкова (Михаил Петрович был в это время занят реализацией икон и «Летнего дня с купальщицей»). Руководитель, с которым занимался Казачков, имел неосторожность обратить внимание своего подопечного на этот факт и выразить сожаление по поводу скромных успехов самого Михаила Петровича в сфере науки. А подопечный — жалобу на своего руководителя. А в жалобе — обвинения в зажиме, в умышленном создании трудностей для плодотворной деятельности (на научном поприще, разумеется). Как видим, и клеветой не брезговал Михаил Петрович, ибо десять лет институт все же терпел Казачкова, все ждал, что он образумится. Нет, никак не скажешь, что Казачкова третировали в институте. Осенью 1975 года (за какой-то месяц до ареста) Казачков отдыхал в Крыму со своей подругой. Михаил Петрович чувствовал себя, как бегун на старте, все в нем дрожало от предвкушения близкого триумфа. В общем, с ним в забеге предполагалась и подруга, ибо там они собирались сочетаться («Знаешь, на нашей свадьбе будет посаженым отцом сам Генри Киссинджер!»). Посаженным (правда, в тюрьму)’ вскоре оказался сам Михаил Петрович. А в Крым Казачков ездил, даже не взяв отпуска за свой счет, продолжая числиться при исполнении. Когда же всплыла на свет и эта история, в институте нашлись сердобольные, которые утверждали, будто видели в это время Казачкова на работе. А его поездки в Москву по два-три раза в месяц, которые тоже нигде не фиксировались?

Прозрение пришло позже. Не к нему. К сослуживцам. Когда коллектив института проинформировали о «подвигах» Казачкова, в зале, где проходило собрание, стояла гробовая тишина. Что ж, было о чем помолчать, над чем подумать людям честным, совестливым.

Один из работников института, выступая в тот самый вечер, сказал:

— Его раскаяние не может быть искренним. Не верю!

Где, когда, по каким новым «волнам» поплывут голоса «борцов» в защиту уголовника и изменника Родины Михаила Казачкова? В каких «посевах», на каких «континентах» прорастут новые зерна, брошенные его нечистой рукой?

Вот, собственно, и вся история жизни и падения этого человека.

«Свидетельствуя свое высокое уважение, имеем честь сообщить следующее…

…7 февраля 1978 года генеральный консул США Т. Бьюкенен и вице-консул О. Клайат во время официального приема в городе Вентспилсе дали высокую оценку условиям, которые созданы работающим в городе американским специалистам. Но позже, уже за рамками протокола, они же охарактеризовали действия советской стороны как «грубое вмешательство и нарушение моральных прав американских специалистов». Допускал шантаж и угрозы и руководитель группы американских специалистов в Вентспилсе господин Сойер, который видел поддержку своих соотечественников».

(Из заявления в МИД Латвийской ССР директора Вентспилсского припортового завода В. Ермолина.)

«…23 октября 1978 года в общежитии № 2 ЛГУ, в комнате № 51, где живут американские стажеры, граждане США супруги Валенти и Жаклин Кукирман, было обнаружено, в их присутствии, несколько печатных изданий антисоветского и порнографического характера, ввоз которых в СССР запрещен, и диссертация по вопросам технологических процессов в металлургии, принадлежащая советскому автору, реферат и фотоснимки к этой работе. (Заметим: Кукирманы — филологи и к технике отношения не имеют.)…»

(Из заявления дипломатического агентства МИД в Ленинграде генеральному консульству США в Ленинграде.)

«…С консулом по культуре и печати генерального консульства США Гайсом встречался неоднократно… Во время каждой из встреч Гайс задавал мне разные вопросы. Спрашивал, как относятся друг к другу русские и латыши, много ли в Риге антисоветски настроенных людей, чем отличается Рига от других городов страны, много ли здесь заводов, каких, что выпускают… Спросил, не смог бы я выполнить какую-нибудь маленькую просьбу, если потребуется. Гайс познакомил меня с корреспондентом ЮПИ Свейлисом, который тоже интересовался моей жизнью. Свейлис спрашивал у меня, были ли бунты в Риге, есть ли сейчас «лесные братья», существуют ли в городе дома в аварийном состоянии, есть ли грязные неприглядные места…»

(Из объяснения Гунара Бекманиса, проживающего в Риге и