Сорлея. Кэп сказал, что у Ридли лицо было серое, как пепел. Он выл, умоляя Кэпа дать ему, ради Бога, войти. Видно, он хотел рассказать что-то ужасное. Так вот, Кэп отправился открывать дверь, но раньше, чем он спустился вниз, он услышал, как ужасно взвыли его собаки, и еще он услышал дикий человеческий крик. Вопил Ридли. А когда Кэп открыл дверь, там уже никого не было, только мертвая собака с разбитой головой лежала во дворе, а все другие псы словно с ума посходили. Они-то и нашли Ридли среди сосен в нескольких сотнях ярдов за домом Кэпа. От дверей Кэпа до того места вся земля была взрыта и кусты переломаны, словно Ридли тащили четыре или пять человек. Может, они даже связали и протащили его волоком. Так или иначе, они всмятку разбили Ридли голову и оставили его там лежать.

— Будь я проклят! — пробормотал я. — Вон там, у дороги, лежат трупы еще двух ниггеров. Мне интересно, знаете ли вы их? Я не знаю.

Через мгновение мы стояли на прогалине. Уже достаточно рассвело. Лишь одно темное тело покоилось на ковре сосновых иголок. Голова мертвеца покоилась в луже крови. Большое пятно на земле и кровь на переломанных кустах была и по другую сторону маленькой полянки, но второй черномазый, видимо, был всего лишь ранен и сбежал.

Макбрайд перевернул тело носком сапога.

— Один из ниггеров, что прибыл с Саулом Старком, — прошептал он.

Кто это, черт возьми? — потребовал я объяснений.

— Странный ниггер, который переехал в эти края, после того как ты отправился вниз по реке. Прибыл он, по его словам, из Южной Каролины. Живет в старой хижине Нека... Ты знаешь, лачуга, где ютились ниггеры полковника Рейнольдса.

— А ты, Есаи, не прокатишься со мной до Гримсвил-ля? По дороге ты бы рассказал мне о том, что здесь творится, — предложил я. — Остальные пусть пошарят вокруг, может, и найдут раненого ниггера где-нибудь неподалеку в кустах.

Есаи согласился проводить меня. Бакнеры всегда по молчаливому согласию считались в Канаане предводителями, и для меня было естественным, что остальные согласились с моим предложением. Никто не может приказывать белому человеку в Канаане.

— Полагаю, ты и сам скоро все увидишь, — заметил Макбрайд, когда мы поскакали по белеющей среди деревьев дороге. — Надеюсь, тебе удастся разобраться в том, что происходит в Канаане.

— Так что же случилось? — спросил я. — Я ничего не знаю. Я был в Новом Орлеане, когда старая негритянка прошептала мне, что тут у вас неприятности. Естественно, я со всех ног помчался домой. Три странных ниггера поджидали меня... — Любопытно, но мне почему-то не захотелось упоминать женщину, заманившую меня в ловушку. — Потом ты мне сказал, что кто-то убил Ридли Джексона. Что все это значит?

— Ниггеры с болот убили Ридли, чтобы заткнуть ему рот, — объяснил Макбрайд. — Это был единственный способ сделать так, чтобы он замолчал. Должно быть, они были рядом, когда он постучал в дверь капитана Сорлея. Ридли ведь проработал на Кэпа большую часть жизни. Кэп заботился о старике. Какая-то дьявольщина творится на болотах, и Ридли хотел предупредить об этом белых. Я это так понимаю.

— Предупредить о чем?

— Мы не знаем, — признался Макбрайд. — Вот почему мы настороже. Должно быть, ниггеры собираются подняться.

Этого слова было достаточно, чтобы вызвать дрожь в сердце любого жителя Канаана. Черные поднялись в 1845-м, и кровавый ужас этого восстания не был забыт. Рабы взбунтовались, жгли все подряд и убивали всех белых вдоль Черной реки, от Туларуса до Головы Ниггера. Страх перед восстанием черных затаился в Канаане, каждый ребенок здесь впитал его с молоком матери.

— С чего это ты решил, что черные поднимутся? — спросил я.

— Все ниггеры ушли с шлей, это — раз. У них всех появились дела в Гошене. В Гримсвилле уже с неделю ни одного ниггера не видать. Их городок тоже заброшен.

В Канаане мы до сих пор придерживаемся порядков, существовавших еще до гражданской войны. «Городок ниггеров» — перестроенные дома на окраине Гримсвилля, в старые дни служившие неграм-слугам. Многие черномазые и до сих пор живут там или поблизости от Гримсвилля. Но их было не много по сравнению с «болотными ниггерами», живущими на крошечных фермах, расположившихся вдоль ручейков по краю болот, или в деревне черных — Гошене, что на берегу Туларуса. Они берут свои корни от тех, кто раньше работал на полях, и нетронуты цивилизацией, очистившей души слуг в доме. Эти чернокожие примитивны, как их африканские предки.

— Куда же подевались жители города ниггеров? — спросил я.

— Никто не знает. Они испарились неделю назад. Может, попрятались вдоль берега Черной реки. Если мы выиграем, они вернутся. Если нет, то станут искать убежища в Шарпсвилле.

Я решил, что Есай немного сгущает краски, словно восстание ниггеров уже было непреложным фактом.

— И что вы сделали? — требовательно спросил я.

— Да немного, — признался он. — Ниггеры открыто не выступили. Убит лишь Ридли Джексон. А мы точно и не знаем, кто это сделал и почему... Они ведь пока только исчезли. Но это очень подозрительно. И мы не можем забыть о Сауле Старке.

— Кто этот парень? — спросил я.

— Я уже рассказал тебе все, что знал. Он получил разрешение поселиться в старой пустующей хижине Нека. Большой такой черный дьявол. Никогда не слышал, чтобы хоть один ниггер говорил на английском так хорошо, как он. С ним были три или четыре здоровяка из Южной Каролины и коричневая сучка, которая ему то ли дочь, то ли жена, то ли сестра. В Гримсвилле он ни разу не был, но через несколько недель после того, как он прибыл в Канаан, ниггеры стали вести себя странно. Некоторые из парней хотели поехать тогда в

Гошен и поговорить с черномазыми по душам, но решили повременить, чтобы не попасть впросак.

Я знал, что мой спутник имел в виду ужасную историю, которую рассказывали нам наши деды; историю о том, как карательная экспедиция из Гримсвилля однажды попала в засаду и была перерезана в густых зарослях кустов, окружавших Гошен, беглыми рабами, в то время как другая банда ниггеров опустошала Гримсвилль, оказавшийся беззащитным перед их вторжением.

— Может, всем нам стоит отправиться на поиски этого Саула Старка? — предложил Макбрайд. — Но мы не смеем