при себе еще и ружье, я бы посейчас правителем в Басти сидел. Они там никогда даже не слыхали о порохе. А у тебя целых два пистолета! Их и то хватит, чтобы нам с тобой дюжину раз оказаться на троне. Эх, был бы у тебя с собой еще и мушкет!..

Кейн только передернул плечами. Незачем было рассказывать Хоку о невероятном сражении, в котором он вдребезги разбил свой мушкет. Кейн, по правде говоря, и сам не был полностью уверен, что полумистическое происшествие случилось с ним наяву, а не пригрезилось во сне.

— У меня достаточно оружия, — сказал он. — Правда, запас пороха и пуль подходит к концу.

— Всего три выстрела, и мы окажемся на троне Басти! — заявил Хок. — Ну что, мой храбрец в фетровой шляпе, не надумал пособить старому другу?

— Я рад буду помочь тебе всем, что окажется в моих силах, — произнес Кейн очень серьезно. — Но самому мне не нужны троны земных царств, ибо они суть рассадники тщеславия и гордыни. Если мы принесем избавление страдающему народу и накажем злых людей за их жестокость, я сочту, что довольно вознагражден.

Двое мужчин, стоявшие под сумрачным пологом тропического леса, разительно отличались один от другого. Джереми Хок был ростом примерно с Кейна и, подобно ему, жилист и очень силен, — казалось, он состоял сплошь из стальных пружин и упругого китового уса. Но если Соломон Кейн был темноволос, то Хока можно было скорее назвать белоголовым. Африканское солнце покрыло его кожу бронзовым загаром, и отросшие светлые пряди спадали на узкий высокий лоб. Нижняя челюсть, покрытая желтой щетиной, агрессивно выдавалась вперед, тонкогубый рот наводил на мысль о жестокости. Серые глаза были полны беспокойного блеска, в них чередовались тени и свет, пронизанный самыми непредсказуемыми отблесками. Если добавить к этому тонкий орлиный нос, то всякий мог найти в лице Хока что-то от большой хищной птицы. Он стоял, слегка подавшись вперед, почти нагой, с окровавленным мечом в правой руке, — обычная для него поза яростного нетерпения.

А напротив него стоял Соломон Кейн, такой же рослый, сильный и жилистый, в потасканных сапогах и драной одежде, в мягкой фетровой шляпе без пера, опоясанный пистолетами, рапирой и кинжалом, с пороховницей и кошелем для пуль на ремне. Бросалась в глаза несхожесть между диковатой безоглядностью, сквозившей в лице флибустьера, и сумрачными чертами серьезного пуританина.

И все-таки было нечто общее между тигриной гибкостью пирата и волчьей настороженностью внешне невозмутимого Кейна. Оба были прирожденными странниками, оба убивали подобных себе, обоими двигала одна и та же безудержная тяга к неведомому, которая огнем горела в крови и не давала нигде пустить корни.

— Дай мне один пистолет и половину пороха и пуль! — воскликнул Хок. — Скоро они будут здесь... Во имя Иуды, не станем же мы ждать их сложа руки! Нет, мы пойдем им навстречу! Положись на меня, — один выстрел, и они падут на колени, чтобы воздать нам божеские почести. Пойдем же! А по дороге поведаешь мне, как и почему вышло, что ты здесь очутился.

— Я странствовал в течение многих месяцев, — без большого воодушевления начал рассказывать Кейн, — Почему я тут оказался, по правде говоря, не ведаю сам. Просто джунгли позвали меня с того берега синего моря, и я пришел на их зов. Несомненно, сюда привела меня рука Провидения, та самая, что с рождения направляла мой путь. Уж верно, есть в моих странствиях некий высший смысл, коего сам я, по скудоумию своему, не в силах постичь...

Оба они широко и размашисто шагали вперед под зелеными арками древесных ветвей. Хок вдруг заметил:

— А занятная у тебя тросточка, мой друг.

Кейн невольно повел глазами на посох, который держал в правой руке. Он был длиной с хорошую саблю, тверд, точно железо, и с тонкого конца заострен. Другой конец венчала голова кошки, а по всей длине тянулись необычного вида волнистые линии и всевозможные символы.

— У меня нет сомнения, что эта вещь имеет прямое отношение к черной магии и ведовству, — серьезно проговорил Кейн. — Бывало, однако, и так, что сей посох мощно разил злые создания, да и вообще он — доброе оружие. Мне вручил его человек поистине странный... некто Н’Лонга, колдун с Невольничьего Берега, который на моих глазах совершал непонятные и противные Господу чудеса. Но точно так же несомненно и то, что под морщинистой шкурой старого дикаря бьется очень хорошее сердце...

Хок неожиданно остановился, напрягшись всем телом:

— Ага!..

Спереди долетел топот множества обутых в сандалии ног. Звук был едва слышен, точно шорох ветерка, трогающего вершины деревьев. Но у обоих искателей приключений был слух охотничьих псов, и они без труда уловили далекий шорох и поняли, что он означал.

Лицо Хока озарилось свирепой улыбкой.

— Впереди есть небольшая лощина. Вот там-то мы их и встретим!

Очень скоро Кейн и с ним бывший царь Басти стояли, не прячась, по одну сторону лощины, в то время как на другую, точно стая волков, бегущая по свежему следу, одновременно выскочило не менее сотни воинов. Туземцы изумленно остановились, завидев того, кто совсем недавно удирал от них, спасая свою жизнь, а теперь смотрел им в глаза с жестокой, насмешливой усмешкой. А чего стоил молчаливый сообщник, неизвестно откуда появившийся рядом с ним!

Что же касается Кейна, то и он взирал на них с недоумением и любопытством. Примерно половина были негры, крепкие, коренастые, широкогрудые и коротконогие, — обычная черта племен, полжизни проводящих в каноэ. Все они были наги и вооружены тяжелыми копьями. Однако внимание англичанина привлекли не они.

Рядом с чернокожими крепышами стояли совершенно другие люди. Рослые, хорошо сложенные, с правильными чертами лица и прямыми черными волосами. Цвет кожи у них был в основном медно-коричневый, причем самых разных оттенков, от светло красноватого до темного бронзового. Лица этих людей показались пуританину открытыми и приятными на вид. Одежда их состояла из сандалий и шелковых набедренных повязок. У многих на головах было нечто вроде бронзовых шлемов, а на левой руке каждый держал круглый деревянный щит, усиленный бычьей кожей и медными гвоздиками. В руках виднелись мечи вроде того, которым был вооружен Хок, а кроме мечей — гладкие деревянные булавы и легкие боевые топорики. Кое-кто нес тяжелые луки, явно очень мощные и тугие, и колчаны с длинными стрелами.

И Соломону Кейну припомнилось, что где-то когда-то он