самолично принять не могу. Не имею права. Но предложение твое переправлю куда следует. Думаю, если это дело правильно подать, то и толк с него хороший выйти должен.

– Это ты про что? – не понял Леха.

– Так, мысль одна интересная мелькнула, – отмахнулся товарищ Сергей.

Их спор прервал ввалившийся в комнату комиссар. Увидев парня, Васильев широко улыбнулся и, подойдя к столу, крепко хлопнул парня по плечу, весело заявив:

– Вот когда молодец, тогда молодец. По-иному не скажешь. В один день огневую силу отряда поднял.

– Ты куда собрался пулеметы ставить? – перебил его излияния товарищ Сергей.

– Так в секрет. Там, у истока, – ткнул комиссар пальцем куда-то в стену. – Как попрут те же хунхузы, так мы их разом и положим.

– В секрет «льюис» нужен, – вздохнув, подсказал Леха. – Его, ежели что, и на себе унести можно. А с «максимом» так не получится. Тяжелый он. Обойдут позицию и всех бойцов положат. Еще и пулемет утащат. Да и патронов к ним маловато.

– А чего ж ты, когда брал, не посмотрел? – тут же отреагировал комиссар.

– Я со склада забрал все, что там было, – катнув желваками, терпеливо пояснил парень. – Сам удивился, что к таким машинкам припаса так мало.

– А в другом месте не смотрел? – не унимался Васильев.

– Да ты издеваешься, что ли?! – не выдержав, возмутился Леха. – Один кричит, что я глупость сделал, эти тарахтелки притащив, другой воет, что патронов мало привез. Вы для начала промеж себя разберитесь, что мне делать надо было, а после говорить начинайте.

Рассердившись, парень резко встал, заставив комиссара испуганно дернуться в сторону, и, выйдя из дома, крепко хлопнул дверью. Все эти придирки ему и вправду надоели. По рассказам старших казаков Леха помнил, что за подобное деяние на немецком фронте казака сразу к солдатскому Георгию представляли, а тут только обвинения и упреки. В сердцах решив больше никогда не повторять ничего подобного, парень вошел во двор дома, где квартировал, и, чуть подумав, отправился на конюшню, проверить своих коней.

* * *

Помня, что дело к зиме, Леха решил заняться припасами. Прихватив из дома карабин, патроны и заводного коня, парень отправился в тайгу. Отцова наука даром не прошла. Спустя четверо суток он возвращался в село, нагрузив коня узлами из шкур, в которых вез уже разделанные и отмытые от крови туши двух оленей и молодого кабана. До поселения оставалось примерно часа три ходу, когда в кустах послышался треск, и на тропу выпал крепко израненный человек.

Моментально укатившись на противоположную сторону, Леха взял подлесок на прицел, но убедившись, что человек один, осторожно вернулся на тропу, держа лежащее тело на мушке. Брошенный конь, всхрапывая от запаха свежей крови, пытался отступить назад, но жерди волокуши мешали. Мимоходом успокоив животное, парень стволом карабина подцепил тело и, перевернув его на спину, удивленно охнул. Перед ним лежал не кто иной, как уйгур Боло. Телохранитель девушки по имени Юе.

Быстро распахнув халат в том месте, где он пропитался кровью, Леха осмотрел рану и с облегчением перевел дух. Рана была не опасной, но телохранитель явно потерял много крови. Перевязав его, парень достал флягу и принялся вливать воду в спекшийся рот уйгура. Кашляя и захлебываясь, Боло выхлебал почти половину и, с грехом пополам открыв глаза, едва заметно улыбнулся:

– Я думал, что мне это мерещится, хотя надеялся встретить тебя еще раз, Лю.

– Что случилось? – улыбнувшись одними губами, спросил Леха. – Где девушка?

– Японцы, – коротко выдохнул телохранитель. – Они уже и в Монголии. Сначала мы прятались и уходили от них, но потом, когда вышли в степь, прятаться стало сложно. Оказалось, что тот офицер обещал награду тому, кто найдет девочку. Я дрался, Лю. Я дрался так, как никогда раньше. Но их было слишком много.

– Когда это случилось? – мрачно уточнил Леха.

– Три дня назад. Я гнался за ними, но конь не выдержал. А потом, пока шел пешком, потерял след и вышел на эту тропу. Я не умею ходить по лесу. Ты знаешь, – слабо улыбнулся телохранитель.

– Знаю, – кивнул парень, судорожно соображая, что делать дальше.

Бросить человека, готового умереть, защищая доверенную ему девушку, он просто не мог. Оглянувшись на коня и свою поклажу, Леха глухо выругался и, подскочив, принялся отвязывать от волокуш добычу. Спустя час он уложил Боло в переделанные волокуши и, закрепив у него в ногах добычу, взял коня под уздцы. Понимая, что вес поклажи сильно увеличился, Леха ласково погладил коня по морде, тихо попросив:

– Потерпи, родной. Тут уж не далеко осталось. Вернемся в село, отдохнешь, слово даю.

Словно услышав его, жеребец фыркнул и, ухватив парня бархатными губами за пальцы, первым шагнул вперед. Ведя коня быстрым шагом, Леха то и дело оглядывался на раненого, опасаясь, что увязанная на скорую руку волокуша развалится, но время шло, а она все еще держалась. В селе Леха первым делом отвез уйгура к бабке-травнице и, передав добычу своей квартирной хозяйке, кинулся собираться. Единственное, на что он позволил себе отвлечься, так это на то, чтобы распрячь и обиходить коня. В конюшне его и нашел комиссар.

– Ты где этого китайца взял? – спросил он, едва переступив порог сарая, отведенного под конюшню.

– Он не китаец, он уйгур, – буркнул Леха в ответ, быстро вычищая коня.

– А какая разница? – удивился комиссар.

– Уйгуры почти все мусульмане, а китайцы буддисты. Вера у них разная, – пояснил парень, не поворачиваясь.

– Думаешь, мне это надо знать? – хмыкнул комиссар.

– Ежели хочешь в этих местах долго жить, надо.

– Ладно, запомню, – со странной покладистостью согласился Васильев. – Так кто он такой?

– Охранитель дочери императорского судьи, – пояснил Леха. – Они от японцев в Монголии прятались, но нашли их. Его ранили, а девчонку увезли.

– Кто увез-то? Японцы?

– Они.

– И что ты делать собрался? – насторожился комиссар, заметив собранный вещмешок и японскую винтовку.

– По следу пойду, – коротко пожал Леха плечами, заводя коня в стойло.

– С ума сошел?! – вскинулся Васильев. – Я запрещаю. Не твоего ума это дело.

– Бабе своей запрещать будешь, – фыркнул Леха, закидывая на плечо винтовку. – А я стану делать то, что сам решу.

– Да я тебе…

– Что ты мне? – шагнув к нему вплотную, зловещим шепотом уточнил парень. – Запомни, комиссар. Я птица вольная. И что мне делать, решаю сам.

Сообразив, что парень полностью прав, комиссар только растерянно хмыкнул и, покачав головой, проворчал:

– Из-за девки головой рисковать и все наше дело под удар ставить? Это ведь дезертирство натуральное.

– С чего бы? – иронично усмехнулся Леха. – Присяги я не принимал, в списках ваших не числюсь, да и