У тестя сейф точно есть, там хранятся важные документы и драгоценности контессы…

– Пусть остается на прежнем месте, – распорядился комиссар.

Синьорина Элеттра ушла, и Брунетти оставалось лишь ждать, когда она свяжется со своим таинственным коллегой во Франции и получит нужную информацию. Чтобы убить время, комиссар решил найти Вианелло и объяснить ему сюжет Тоски. Казалось, это проще, чем изложить свои умозаключения, делавшие необходимым их присутствие на сегодняшнем спектакле.

Полицейские устроились в ближайшем баре у стойки, заказали по бокалу вина, и Брунетти приступил к повествованию. Бамбола, бармен-сенегалец, внимал ему вместе с Вианелло. Сексуальный шантаж, пытки, убийство, обман, предательство и вишенка на торте – самоубийство главной героини… Внимательно выслушав до конца, Вианелло спросил:

– Какое, интересно, полиция имела право казнить пленника?

Бамбола вытер стойку полотенцем, прополоскал его и только потом жестом привлек внимание инспектора к себе.

– В моей стране это в порядке вещей, испетторе. Если полицейским что-то не понравится, тебя завезут подальше в глушь – и конец. – После паузы с ноткой явного неодобрения бармен добавил: – Но не у всех на виду, в отличие от местной полиции.

Вианелло с Брунетти переглянулись, но промолчали. Из бара они направились в квестуру, но тут комиссар глянул на часы и решил, что можно пообедать и дома. Так у Альвизе будет больше времени на просмотр видеозаписей из гаража.

* * *

– Но ты ведь ее уже видел, Papá! – удивилась Кьяра, опуская вилку на тарелку. Она даже отвлеклась от клецек – гноччи с ragи́[80]. – Зачем тебе сегодня идти на спектакль?

– Потому что сегодня все будет по-другому. Наверное, – неожиданно высказался Раффи, к изумлению сидящих за столом.

– С каких это пор ты стал разбираться в опере? – спросила Кьяра.

Гвидо, удивившись еще больше, мысленно отметил: любопытства в тоне его дочери больше, нежели сарказма.

Раффи тоже отложил вилку и глотнул воды.

– Это же очевидно, разве нет? Если группа дает два концерта, они же не могут быть одинаковыми, верно? Даже если музыканты будут исполнять одни и те же песни. Почему с оперой должно быть иначе?

– Но ведь сюжет не меняется, – сказала Кьяра. – На сцене происходит одно и то же.

Раффи пожал плечами.

– Однако люди-то не машины, верно? У них бывают хорошие дни, бывают плохие. Как у других певцов.

«Слава богу, он не сказал “у настоящих певцов”, – подумал Гвидо. – Надежда еще есть!»

Удовлетворившись объяснением брата, Кьяра посмотрела на мать.

– А ты почему не идешь?

Паола улыбнулась своей самой нежной и самой опасной улыбкой:

– Ты сегодня идешь заниматься к Лючии, а Раффи после полудня поможет Франко спустить лодку на воду и там же поужинает.

Она встала, собрала протянутые ей тарелки, поставила их в мойку и вернулась с огромным блюдом жаренных на гриле овощей.

– Не уверена, что это ответ, Mamma! – воскликнула Кьяра.

– Ты поймешь, когда выйдешь замуж и у тебя появятся собственные дети, stella![81] – сказал ей Брунетти.

Девочка переключила внимание на него.

– У мамы будет возможность побыть одной дома, Кьяра, – сказал он.

– А что в этом такого уж хорошего? – спросила дочь.

Паола, которая сидела за столом напротив Кьяры, посмотрела на нее спокойным, «взрослым» взглядом. Откусила немного от кружка цукини, кивнула, одобряя собственную стряпню, и сунула остаток в рот. Потом поставила локти на стол и обхватила подбородок ладонями.

– Мне не придется готовить ужин, подавать его и перемывать потом посуду, Кьяра. Я смогу просто поесть хлеба с сыром и салатом или обойдусь без салата и даже без хлеба с сыром, а приготовлю себе что-нибудь по настроению. И что самое важное, смогу поесть, когда захочу, и почитать за едой, а потом пойти к себе в кабинет, лечь на диван и читать весь вечер. – Увидев, что Кьяра хочет что-то сказать, Паола остановила ее жестом и продолжила: – Я смогу пойти в кухню и налить себе вина или граппы, или сделать кофе или чай, или просто выпить стакан воды. И мне не придется ни с кем разговаривать, не нужно будет ничего ни для кого делать. Потом я вернусь к своей книжке, а когда устану, лягу в кровать и буду читать уже там.

– И тебе этого хочется? – спросила Кьяра тихо-тихо, будто муравей из-под листочка.

Заметно потеплевшим тоном Паола ответила:

– Да, Кьяра. Иногда мне хочется именно этого.

Выгнутой стороной вилки Кьяра разминала кусочек морковки, пока он не превратился в бесформенное пятно на тарелке. Наконец голосом, обретшим громкость и силу, она поинтересовалась:

– Но ведь так бывает не всегда?

– Нет. Не всегда.

На обратном пути Брунетти думал о том, с каким изяществом и снисходительностью Паоле удается учить детей житейской мудрости. Его восхищению не было предела. В детстве ему даже в голову не приходило, что у мамы может быть собственная жизнь. Она была матерью – и этим все сказано. Это ее место и предназначение во вселенной. Планета, чью орбиту задает семья: сыновья, муж…

Кьяре же только что пришлось переосмыслить космологию, понять, что планеты движутся по собственным орбитам, а вовсе не так, как хочется ей. На этой неделе на глаза Брунетти попалась статья, в которой утверждалось, будто двадцать пять процентов американцев не знают, что Земля движется вокруг Солнца. Интересно, сколько людей осознают, что мир не вращается вокруг них? «Лучше пусть Кьяра узнает это сейчас», – пробормотал Брунетти и тут же нервно оглянулся – не услышал ли его кто-нибудь.

В квестуру он пришел к половине четвертого. Фоа как раз пришвартовывал лодку к причалу. Виче-квесторе поднялся по ступенькам из кабины, увидел Брунетти и махнул ему рукой, чтобы он подождал. Патта, пластичный и ловкий, как антилопа, перепрыгнул на рива, даже не потрудившись поблагодарить водителя. Фоа, набросив веревку на столбик, подтянул лодку поближе к берегу и достал из-за румпеля сегодняшнюю Gazzetta dello Sport[82].

Брунетти подождал начальника, придерживая для него дверь. Комиссарио сподобился вежливого кивка, может, благодаря своему чину.

– Через пять минут жду вас в своем кабинете, – сказал виче-квесторе и удалился.

Что ж, он, Брунетти, явно не Солнце, вокруг которого ходит планета под названием Патта…

Где пять минут, там и десять, решил про себя комиссар. Можно еще зайти к Альвизе – вдруг на пленках обнаружилось что-нибудь интересное. Его Брунетти отыскал в тесной комнатушке, где поместились только стул, стол и ноутбук. Настольная лампа на гибкой подставке освещала пространство возле компьютера. Скупой естественный свет проникал через единственное овальное окно у офицера за спиной.