class="p1">Что же касается полевой артиллерии русской армии – четырёх- и девятифунтовых пушек, шестидюймовых полевых мортир, трёхфунтовых горных пушек, – то здесь император решил поберечь казённые средства. Введение в 1895 году новых лафетов теоретически увеличило скорострельность, фактически же из-за расстройства наводки скорость стрельбы орудий ограничивалась двумя-тремя выстрелами в минуту.

Поэтому вся «модернизация» вышеуказанных арт-систем образца 1877 года заключалась в переоснащении тротилом и мелинитом штатных боеприпасов; в арсеналах постепенно перерабатывали партии фугасных и осколочно-фугасных снарядов, которые одну за другой отправляли на Дальний Восток.

В перспективе государь готовился вбросить армейцам идею миномёта, созданного по схеме мнимого треугольника. Эскизные наброски по миномётам трёх разных калибров вот уже два года лежали в сейфе, в ожидании, когда царь-батюшка наконец-то закупит, а российская промышленность освоит технологию производства бесшовных труб.

Готовясь к введению конституции и другим преобразованиям, Владимир Александрович запустил в России административно-территориальную реформу. Количество губерний увеличилось, и теперь они группировались в генерал-губернаторства, удивительным образом совпадавшие с обновлёнными границами военных округов. Наиболее крупным промышленным центрам страны был присвоен статус городов имперского значения, что «подарило» их градоначальникам новые полномочия и заботы.

В том же 1902 году в окружении императора появилась упомянутая госпожа Любовь Константиниди, личность которой более полувека оставалась окутанной завесой таинственности. Возникла словно из ниоткуда, моментально став лучшей подругой Дарьи Матвеевны Овчинниковой, в замужестве Алексеевой.

Вступив на престол, новый император объявил о предстоящем переносе столицы империи в Москву. На подготовку «великого переселения» чиновничества царь отпустил год-полтора, поэтому переезд двора и всех государственных учреждений начался после Рождества 1901 года и затянулся до следующей зимы. В Москве, как и ожидалось, начался самый настоящий строительный бум, схожий с тем, что периодически происходил в столице в двадцатом – двадцать первом веках в реальности старшего лейтенанта Муромцева.

Переезд двора в Москву создал массу хлопот и проблем Конвою Его Императорского Величества, так как на территории московского Кремля находились несколько православных храмов, в которые постоянно тёк поток верующих и паломников. Кроме того, территория Кремля вовсе не являлась закрытой зоной, её свободно мог посетить любой желающий, будь то россиянин либо подданный иностранного государства. Данный факт шокировал вселенца, не понаслышке знакомого с темой ликвидации особо важных персон.

Владимир Александрович с ходу отмёл идею закрыть свободный доступ в Кремль, разъяснив Муромцеву, что государю всея России негоже лезть в чужую епархию, то есть в вопросы коммуникации между Церковью и верующими. Россияне должны иметь возможность свободно посещать любые храмы, которые пожелают. Следовательно, проблема безопасности царской семьи должна решаться совершенно иначе.

На ремонт и перестройку исторической резиденции русских царей были выделены огромные суммы, и с наступлением весны 1900 года территория Кремля напоминала разворошённый муравейник. Не мудрствуя лукаво, император приказал первым делом отгородить внутренними стенами часть кремлёвских построек от посещаемых народом храмов, создав тем самым две зоны – открытую для всех и закрытую для простых граждан. Параллельно с этим архитекторы и строители занялись перестройкой и ремонтом кремлёвских дворцов и зданий.

Серьёзная перестройка территории Кремля под требования Владимира Александровича по самым скромным оценкам должна была завершиться лет через семь-восемь, а то и через все десять. После этого, по задумке царя, московский Кремль должен был превратиться в хорошо замаскированный «под старину» укрепрайон в самом центре Москвы. С гарнизоном из лично преданных императору полков, с серьёзным артиллерийским парком и даже с собственной флотилией боевых катеров на Москве-реке.

«Чёрта с два я отдам вам власть, господа либералы-предатели из дворян и товарищи большевики. Я вам не мягкотелый Ники, – мысленно ухмылялся Владимир Александрович, изучая планы и сметы. – Умоетесь кровью, когда полезете… Хрен вам, а не МОЯ Россия…»

Старлей из будущего также внёс свою лепту в процесс ремонта и перестройки Кремля. Желая иметь возможность быстро и незаметно перемещаться из здания в здание, например, из Большого Кремлёвского дворца в Арсенал или Сенат, царь хотел поставить перед архитекторами задачу проложить несколько новых подземных ходов.

Вселенец, в свою очередь, предложил просто перекинуть от здания к зданию несколько виадуков с арочными опорами, причём сделать эти виадуки из железа, примерно как Эйфелеву башню в Париже. Поверх же виадуков соорудить крытые галереи с окнами, по которым, в случае необходимости, хоть сам гуляй, хоть снайперов расставляй, хоть перебрасывай роты солдат из здания в здание. Проще и дешевле, чем копать подземные коммуникации, то и дело натыкаясь на подземные ходы, нарытые прежними правителями Московской Руси.

«Если смотреть на перспективу, то в Кремле следует построить несколько хорошо защищённых гаражей для хранения и обслуживания бронетехники, – мысленно рассуждал Муромцев. – Случись чего, мы всегда будем иметь под рукой бронегруппу, способную вместе с артиллерией вдрызг разнести любые баррикады. Либо прорваться через кольцо окружения, вывезя твою тушку, ну и меня в придачу…»

«Я не собираюсь драпать из МОЕЙ страны и МОЕЙ столицы, – отозвался хозяин тела. – Но сама идея мне нравится. Тёзка, напомни об этом тогда, когда начнём выпуск броневиков».

«Ещё можно соорудить взлётную полосу на набережной Москвы-реки, – заметил незваный гость. – Думаю, первым аэропланам должно хватать длины набережной для разбега…»

Переезд императорского двора в Москву поначалу создавал массу проблем личной охране царя – офицерам Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Владимир Александрович иной раз желал прогуляться по Кремлю, взглянуть на ход строительных работ, зайти в какой-нибудь храм, побыть в одиночестве, смотря на Москву-реку из бойницы какой-нибудь башни. Соответственно, во время подобных прогулок царь периодически пересекался со своими подданными и частенько вступал с ними в разговоры. Разумеется, не на улице, где вокруг императора мгновенно собиралась толпа народу.

Тех, кому посчастливилось попросить императора о личной аудиенции, казаки провожали в специально оборудованный под подобные мероприятия зал, старательно обыскивали и лишь затем допускали пред очи государя. В целях безопасности зал для общения с подданными был разделён толстенной стеклянной стеной, а сам процесс разговора происходил с помощью телефонных аппаратов.

Прямо как в американской тюрьме, скажут читатели, и будут абсолютно правы. А что ещё делать бедному царю, если по Европам ошиваются анархисты, бомбисты-террористы и прочие революционеры, а в столичном подполье до поры до времени затаились обиженные жизнью кондовые монархисты и различные больные на голову персонажи?

Во время самой беседы в скрытой боковой нише находились человек пять отменных стрелков из числа казаков, готовые в любой момент нейтрализовать любую угрозу.

Многие, в основном женщины, не соглашались пройти достаточно унизительную процедуру личного досмотра, и им приходилось покидать Кремль несолоно хлебавши.

Уже через полгода после переезда двора Его Императорского Величества по Москве стала циркулировать информация о том, что