– Позволю себе возразить, товарищ Сталин. Больше пользы я принесу именно на фронте. Иван – обычный человек, он не допущен к гостайнам будущего, не знает военных секретов, не способен начертить схему какой-нибудь там водородной бомбы или выдать технологию производства спецсталей. Ему известно лишь то, что имелось в свободном доступе. Конечно, далеко не все уместилось в тетрадке или на тех листочках, но разом все и не вспомнить. Если возникнут вопросы, я тотчас отвечу, если смогу, конечно.

– Хорошо, мы подумаем над этим. А вопрос… Почему наши союзнички открыли Второй фронт лишь в 1944-м? Определенное впечатление об этом у нас сложилось, но меня интересует мнение… м-м… Ивана.

– Полагаю, товарищ Сталин, сначала они выжидали, когда Советский Союз и Германия настолько ослабят друг друга да обескровят, что подходи и бери их, хоть вместе, хоть порознь. А потом в Вашингтоне и Лондоне просто испугались, что мы и сами одержим победу над немцами, и решили вмешаться, чтобы влияние СССР не распространилось на всю Европу. Кстати, Черчилль предлагал высадиться на Балканах, но Рузвельт убедил его открыть Второй фронт в Нормандии. Думаю, для того чтобы оставить в сфере своего влияния прежде всего развитые государства – Францию, Италию, ту же Западную Германию. А мы в это время кровь лили, освобождая «Европу 2-го сорта» – всякие там Румынии, Польши, Болгарии… Европейцы в будущем уверены, что их освободили американцы, а не русские, и даже День Победы отмечают 8 мая – именно в этот день немецкие генералы поспешили заключить мир с американцами и англичанами. А мы в тот день штурмовали Берлин, потом освобождали Прагу и Будапешт…

Сталин нахмурился.

– Мы думаем над тем, как обойти этих «союзников». Когда мы очистим нашу территорию от гитлеровцев и дойдем до границы, то Польшу освобождать не станем – двинем через Чехословакию и Австрию прямо в Германию! Высадим десант в Италии, прорвемся во Францию и выйдем к немцам с запада! Надо только не затягивать с войной и покончить с Гитлером в 1944-м… – помолчав, Сталин сменил тему: – Для немцев авиация – важнейшее слагаемое блицкрига. А для нас? Для нашей победы?

Жилин вздохнул.

– Товарищ Сталин, я мог, я должен был сделать все, чтобы наши ВВС были сильнее Люфтваффе, но даже не попробовал навести порядок в порученных мне войсках, где царили бардак и откровенное разгильдяйство. Конечно, всего бы я не осилил, просто времени не хватило бы, но попытаться-то надо было? Надо. А на ваш вопрос отвечу так: авиация – основное условие победы. И так далее, по пунктам…

– Излагайте, товарищ Рычагов, – сощурился Сталин, – излагайте.

– Во-первых, на фронте очень мало радиолокаторов, поэтому мы не в силах быстро реагировать на самолеты противника. Мы летим наобум, надеясь встретить «Мессеры», и возвращаемся, несолоно хлебавши, или, того хуже, не поспеваем – и вот нас бомбят прямо на аэродроме. Локатор же видит самолеты издали, и можно вылететь на перехват загодя, точно зная, сколько их пожаловало и где они точно находятся.

– Раз, – загнул палец вождь.

– Во-вторых, у нас почти нет самолетов-разведчиков, а вот у немцев их полно. Прилетает «рама», сообщает, скажем, о позициях артбатарей, и пару минут спустя являются «Юнкерсы» – бомбить наши позиции. У нас есть «Су-2», но… Это не то. Правда, у Сухого есть задумки построить «Су-12», такой же двухбалочный самолет, как «Фокке-Вульф-189», однако взлетит он лишь шесть лет спустя.

– Два, – невозмутимо сказал Сталин.

– В-третьих, мы чересчур разбрасываемся. У нас целая куча самолетов самых разных конструкций – и к каждой свои запчасти. Еще хуже то, что «моду» в самолетостроении диктуют не сами летчики, а конструкторы, причем не из благих побуждений, а частенько из самых корыстных. Вот сейчас я летаю на «МиГ-3». Это отличная машина! Пусть она и сложная, зато «мигарь» способен на равных биться с «Мессерами». А сейчас идут разговоры, что нас будут пересаживать на «Як-1»…

– Вы не в восторге от самолета Яковлева?

– «Як-1» гораздо проще «МиГа», но он уступает в скорости «Мессершмитту» и гораздо слабее вооружен. Вот мне вручили орден за то, что я сбивал эти самые «мессы». Конечно, и я, и ребята из эскадрильи справятся с немцем и на худшем самолете, но зачем же нам худший? Нам надо лучший!

– Что вы предлагаете?

– Было бы просто отлично, если бы в войска стал поступать поликарповский «И-185» – он и быстрый, и мощный, и отлично вооружен. Лучший истребитель в мире, побьет любого! Но мотор для него, который М-71, все еще сырой. Ну так пусть доделывают! А Поликарпова, по сути, отстранили от работы, задвинули в угол. Та же история с бомбардировщиком «Ту-2». Двигатели М-120ТК тоже не доведены. Так надо доводить! И тогда мы получим лучший фронтовой бомбардировщик! А вместо него клепают «Яки»… Ну ладно, пусть не «И-185» – понимаю, война, трудности… Но не «Як-1»! Пусть будет хотя бы «Ла-5». Можно же ускорить выпуск! Снять с производства «Яки», «ЛаГГи», запустить «лавочки», срочно делать «Ил-2» исключительно двухместным.

– Это три. Есть и другие пункты?

– Есть, товарищ Сталин. Летчиков надо готовить дольше, чтобы они успевали налетать вдесятеро против того, что сейчас. Но в условиях войны об этом можно только мечтать. Впрочем, с неподготовленностью пилотов скоро столкнутся и немцы.

– Четыре. Еще?

– Связь! Приемник и передатчик на каждом самолете. Это жизненно важно.

– Пять. Все?

– В общем… Да, товарищ Сталин. Остальное мы добудем сами.

– Хорошо. Все, что вы сейчас сказали, напишите – подробно, как следует. Срок – один день.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

– Вы свободны, товарищ Рычагов.

Покидая кабинет, Жилин раздумывал: а нет ли в последних словах вождя скрытого подтекста?..

Захватив готовый ужин в столовой Дома правительства, Жилин, Ерохин и Челышев поднялись в квартиру Рычагова.

– Да-а… – впечатлился «Дядя Миша», запрокидывая голову и любуясь расписным потолком.

– Тут все казенное, мужики, – усмехнулся Иван. – Я, когда вселялся сюда, акт приемки подписывал, а туда все включили, даже дубовую крышку унитаза…

– Все равно… Здорово!

Жилин хмыкнул, доставая из комода чистую скатерть, постелил ее на стол в гостиной, а Челышев помог ему расставить тарелки и судки.

– О, все еще горячее! Миша, открывай сосуд!

Ерохин живо раскупорил бутылку «Столичной» и плеснул по граненым стаканам – на два пальца.

– Ну, за встречу! – сказал тост Иван, и стаканы клацнули, сходясь.

– Хорошо пошла! – выдохнул Челышев и захрустел малосольным огурчиком. – Картошечки положить?

Жилин улыбнулся. Егор не хотел фамильярности, но и обращаться к Рычагову по званию тоже как-то… Собутыльники же!

– Мужики, генерал-лейтенантом я стану завтра, а сегодня… Накладывай, накладывай!

– Слушаюсь!