Целыми десятками ежедневно валились люди, измученные страшной лихорадкой. Утром совершенно здоровый человек к вечеру оказывался без чувств, в лихорадочной агонии. Бывали такие случаи, что солдаты вполне здоровые отправлялись на Дунай купаться или помыть бельё и оттуда были приносимы на руках...»

Когда главнокомандующему из Никополя донесли, что 9-й корпус из-за санитарных потерь уменьшился в считаные дни на четверть, великий князь завязал с бароном Криденером телеграфную «переписку»:

— Чем обескровлены войска корпуса?

— По заключению врачей эпидемией лихорадки.

— Откуда она взялась в Никополе?

— Город все войска вместить не смог. Часть полков и батарей осталась в предместьях крепости. Там местность заболочена.

— Что ещё повлияло на здоровье людей?

— Уборка трупов в траншеях перед крепостью.

— Почему это дело не поручено пленным?

— Из штаба армии был приказ без задержки отправить их под конвоем в Румынию. Приказ мной был исполнен без промедления.

— Разверните в городе дополнительные лазареты, оставьте гарнизон и идите к Плевне. Авангард отправьте сегодня же.

— Будет исполнено.

— Просьбы ко мне есть?

— Для дополнительных лазаретов в корпусе мало врачей и лекарств.

— Врачи и лекарства в Никополь будут посланы. Желаю новых успехов.

— Благодарю, ваше высочество.

За этими заботами корпусное начальство словно забыло, что оно на войне. Бои шли где-то в Балканских горах, откуда в армейский штаб от генерала Гурко шли пока победные донесения. О них великий князь приказывал телеграфировать в другие отряды, в том числе в Никополь.

А на Дунае после падения этой крепости было тихо. Ни Николая Николаевича-Старшего, ни его начальника штаба не встревожила такая поразительная тишина в не столь далёких тылах, на западном фланге наступающей армии. А ведь война на северной окраине Болгарии только разгоралась.

Офицеры криденеровского корпуса, упоенные недавней действительно блестящей победой, вспоминали о своём благодушном состоянии:

«Стояли мы тихо; ничто, по-видимому, не нарушало нашего спокойствия, уверенные, что впереди нас стоит и зорко следит за движением неприятеля наша кавалерия, которая своевременно предупредит нас, мы забыли думать о возможной близости неприятеля. Убеждение, что нам не предстоит большого сражения, было очень велико.

Прибывшие в это время только что сошедшие со школьной скамьи молодые офицеры начали даже не на шутку горевать, что им не придётся быть участниками в бою...»

Кавалерия действительно стерегла 9-й армейский корпус, стянутый к Никополю. Это был Передовой отряд, в который вошла большая часть конницы Дунайской армии. А вот цепью сильных конных дозоров в сторону Видинской крепости генерал Криденер так и не прикрылся.

Впоследствии достаточно опытного (по годам армейской и гвардейской службы) генерала спросят, почему он был тогда беспечен и лишён элементарной бдительности. Барон Криденер ответит так:

— Во-первых, штаб армии передо мной таких приказов не ставил. Во-вторых, главнокомандующий отдал Видин румынам. О том сам князь Карл просил нашего государя.

* * *

Криденер, исполняя ранее полученные им указания главнокомандующего, лишь 6 июля направил к Плевне генерал-лейтенанта Шильдера-Шульднера с 5-й пехотной дивизией, Кавказской кавалерийской бригадой при 46 орудиях. К городу эти войска подошли на следующий день, а атаку Плевны начали с утра 8 июля.

Шильдер-Шульднер, не располагая достоверными сведениями о силе неприятеля, решил атаковать главными силами его позиции на севере крепостного обвода. С востока удар наносил удар 19-й пехотный костромской полк, огневую поддержку которому оказывала 5-я батарея 31-й артиллерийской бригады. Кавказской кавалерийской бригаде ставилась задача обойти Плевну и выйти к ней с юга, то есть с тыла войск Осман-паши.

Атака с севера началась двумя полками пехоты — 17-м Архангелогородским и 19-м Вологодским. Их движению вперёд предшествовала канонада трёх батарей, которые попытались подавить огонь вражеской артиллерии. Атака велась ротными колоннами через лощину, поросшую кустарником. Край лощины был занят турецкими стрелками, за спинами которых находились высоты, на них впоследствии будут выстроены Второй Гривицкий и Буковский редуты.

Архангелогородцы первыми ворвались в город. За ними подоспел к участию в уличных боях Вологодский полк. Бригадный командир генерал-майор Богоцевич получил ранение. Начальствование над атакующими, уже утомлёнными и расстроенными полками принимает генерал-майор Похитонов, командир 5-й (дивизионной) артиллерийской бригады.

Ему становится ясно, что дальше продвигаться в город нельзя: резервов не было, ведущие уличные бои батальоны и роты расстроились. Осман-паша посылал на северную окраину Плевны пехотный батальон за батальоном, беря их с тех участков обороны, которые русскими не атаковывались. Да и к тому же сил у него в тот день оказалось больше, чем у Шильдера-Шульднера: 18 тысяч турок против 9 тысяч русских.

Была ещё одна причина «северной» неудачи: 17 патронных ящиков пехотной бригады Богоцевича остались в лощине, куда они по непонятной поспешности попали вслед за передовыми войсками; это только подтверждает то, что взятие Плевны в этот день считалось делом лёгким.

Костромской полк первоначально имел серьёзный успех: он единым порывом взял турецкие позиции на высоте у Гривицы (здесь будет построен редут Абдул-Керим-Табие). Первоначальному успеху способствовал меткий, эффективный огонь батареи, которой командовал герой Севастопольской обороны подполковник Седлецкий. Однако сильный ружейный и пушечный огонь неприятеля обескровил полк (был убит его командир и из строя выбыла большая часть офицеров) русской пехоты и батарею, которая не отставала от него. Резервов на восточном участке атаки наступающие не имели.

Кавказская кавалерийская бригада своей задачи не выполнила. Она не смогла своевременно выйти на ближние подступы к Плевне и демонстрацией отвлечь на себя хотя бы часть сил Осман-паши. К тому же боевая задача, поставленная бригаде, чёткостью и ясностью не отличалась, а вести уличные бои в городе конники просто не могли.

Когда генерал-лейтенанту Шульдеру-Шульднеру доложили, что полки, особенно 19-й Костромской, понесли большие потери в людях (2500 человек против двух тысяч у турок), он приказал прекратить штурм Плевны и отойти от города. Лобовая атака успеха не имела.

Так неудачей закончился для русского оружия первый штурм Плевны. Крепостью она ещё как таковой не была, а атаковали её всего три пехотных полка. Сил же у оборонявшихся турок было в два раза больше.

Военный министр Милютин, так и не смирившийся с тем, что его взгляды на план войны великим князем Николаем Николаевичем-Старшим не были приняты во внимание, сделал в своём дневнике такую запись: