Одному из генералов даётся это приказание сбирать войска, подобрать раненых и вести войска назад...

Солдаты и раненые тащатся, ползут, идут...

К утру подобрали раненых и собрали, как могли, войска по частям.

Генерал, заменявший корпусного, не без основания сообразил, что если турки вздумают преследовать, то тогда плохо будет без артиллерии.

Посылают за артиллерией. Её нет.

— Где она?

— Говорят, вёрст за сорок угнали.

Вместо артиллерии пригнали Воронежский полк.

Но турки не преследовали. Мы выступили 19-го утром. Бог нас порадовал. Полил крупный, сильный тёплый дождь, и длился он с час. Мы шли с открытыми ртами и с откинутыми назад головами.

Дождь утолял нашу жажду и подкреплял нас.

А у князя Шаховского, пока мы шли назад на свои позиции, слышна была сильная перестрелка...

Больше что тебе сказать?

Много наших героев легло. Вечная им память.

Такого дня не забудешь.

Но не думай, чтобы мы упали духом, Боже сохрани! Если таково было наше поражение, то какова будет наша победа, думаем мы, и с надеждою на нашего богатыря солдата глядим светло вперёд».

Подпись под письмом оказалось для исследователей совершенно неразборчивой. И потому не удалось для истории установить светлое имя офицера, участвовавшего во втором штурме Плевенской крепости.

Письмо этого офицера «дышит» эмоциями человека, побывавшего в бесплодном, кровавом бою. Человека, не видевшего и не владевшего ситуацией больше, чем движение одной колонны силой в пехотный полк на Гривицкий редут. Это касается, в частности, и оценок действий корпусного командира, к которому, к слову сказать, у главнокомандующего Николая Николаевича-Старшего за неудачу «второй Плевны» больших претензий не оказалось.

К концу «второй Плевны» на Вельяминова «свалилась» непростая задача вывести из неудачного боя свою пехоту, расстроенную многочисленными атаками, и отвести её на исходные позиции. Только к 11 часам утра следующего дня генералу удалось «личными усилиями вытащить из рва редута остатки Архангелогородского полка».

Одной из причин неудач и больших потерь штурмовых колонн генерал-лейтенанта Вельяминова стало то, что они попали под сильный фланговый, умело организованный обстрел вражеской артиллерии. В «Записке о действии 2-й батареи 31-й артиллерийской бригады» на сей счёт говорилось следующее:

«Когда войска вошли в среду артиллерийского огня противника и турки сделали несколько выстрелов, выяснилось, что направление боевой линии было неправильно и турки обстреливают нас во фланг. Тогда велено было подать левое плечо несколько вперёд, а правое назад, а батареям, заняв позицию, открыть огонь по артиллерии противника, помещавшейся в земляном укреплении довольно сильной профили, но открытом или закрытом — с этого расстояния судить было нельзя...»

Там, где наступала ударная группировка князя Шаховского, сила артиллерийского огня оказалась на русской стороне. Турки в день 18 июля говорили следующее:

— От Радишево так сильно палили пушки русских, что нам не взвиделся Божий свет, и мы молили Всевышнего о помощи...

Шаховский имел в боевой линии две пехотные бригады, которым предстояло брать позицию неприятеля, превосходившего числом, и батареи которого были только частично подавлены артиллерийским огнём атакующей стороны. Фронтовой корреспондент-очевидец газеты «Русский мир» писал о начале атаки пехоты князя Шаховского:

«...В продолжение некоторого времени боевой, порядок не нарушался, но затем частью падающие, частью же общее нетерпение мешает ряды, превращает их в бесформенную массу людей, бешено и быстро несущуюся вперёд. Подкрепления близко и бегут тоже в боевую линию. Это было стремление бойцов, горевших желанием скорее добраться до неприятеля, стрелявших по ним из-за прикрытия.

В эту минуту вся линия наступавшей пехоты была встречена ружейным огнём. Поредевшая линия бросается вперёд. Турецкая позиция близка. Треск ружейной пальбы слышится беспрерывно, хотя и заглушается гулом артиллерии, действующей выше. Зарядные ящики скачут к пушкам с новыми запасами. Пушки удваивают свою энергию. Рокот ружейного огня превращается в резкий звон. Ветер доносит до нас крики «ура!», волнующие, возбуждающие кровь. Влево горит деревня. Бешеный период битвы дошёл до крайнего своего пароксизма...

Внешний край первой позиции взят. Русские презирают прикрытие и сражаются открыто. Они пренебрегли прикрытием, которое представлял им парапет этой траншеи, и в беспорядке двинулись далее, по открытому склону. Местами они останавливались на некоторое время, так как огонь турецкой пехоты смертоносен и склон был усеян убитыми и ранеными, но, по большой части, они продолжали быстро продвигаться вперёд...

Таким образом взята 1-я позиция турок. Так как это была деревня, то она доставляла значительное прикрытие, и князь Шаховский поступил бы благоразумно, если бы остановился, укрепился в ней и дождался, пока Криденер на правом фланге взял бы Гривицкое укрепление и дошёл бы до его боевой линии. Криденер был остановлен в своём движении. Турки дрались отчаянно и оказались гораздо в значительнейших силах, чем ожидалось...

Шаховский решил идти на ту позицию — и его солдаты двинулись. Первый натиск, однако, не удался: многие пали при этом... Солдаты замедлились в движении, теряя много, оставаясь совершенно открытыми огню неприятеля. Минута, когда войска останавливаются в атаке и начинают стрелять, — опасна...

Русские действительно заняли 2-ю позицию, но не удержали её... Но взятие Плевны было слишком соблазнительное дело. Однако пройти было невозможно... Резервы подошли, но только для того, чтобы увеличить число падавших. Затем оказался недостаток патронов, потому что зарядные ящики были далеко.

У Шаховского не оставалось больше резервов... Турки наступали массами и заняли свою первую позицию...»

Генерал-лейтенант Шаховский, командир 11-го армейского корпуса, в том штурме Плевны себя не показал. Мало того, что он не использовал первоначальный успех артиллерийской подготовки атаки, но и не смог наладить управление полками в ходе боя. Приказы его носили поразительно общий характер, как, к примеру, такой:

«Двигаться прямо перед собою и побить по дороге всю сволочь, какая встретится на пути».

У Радишево бой кипел до 18 часов вечера и прекратился ещё до наступления сумерек. Князь Шаховский, удручённый огромными потерями в людях, приказал прекратить бесплодные атаки за несколько часов до того, как прекратил приступ Гривицкого редута генерал Вельяминов:

— Батальонам отходить назад, прикрывая друг друга. С собой забрать всех раненых. За них в ответе лично ротные офицеры...

Вспомогательный отряд генерал-майора Лашкарёва, по сути дела, боевой активности весь день не проявлял. Потом Лошкарёв скажет: