Грегор тоже старался. Его тело было горячим и влажным от усилий и становилось горячее и влажнее с каждой секундой. Удивительно, но ей это нравилось. Нравилось чувствовать, как напрягаются его мускулы, когда он погружается в нее, нравилось подниматься и принимать удар и нравилось чувствовать огненный жар его страсти под своими пальцами.

Он даже пах приятно. Ну разумеется, подумала Кейт с улыбкой. Даже пот Грегора Макгрегора пахнет чистотой. Тепло, казалось, только подчеркивало тонкий мужественный пряный аромат его кожи. Ей хотелось прижаться к нему носом и вдыхать, позволяя возбуждающему аромату разливаться по ней.

Грегор выглядел таким мрачным, неистовым и таким невероятно прекрасным, что когда их взгляды встретились, ее сердце сжалось от невыносимого счастья, настолько острого и терпкого, что стало почти больно.

Он был прекрасен; то, что он с ней делает, прекрасно. И Кейт любит его до безумия.

Грегор, должно быть, понял ее взгляд, потому что его глаза потеплели.

– Ты в порядке?

Она улыбнулась.

– Более чем. Это потрясающе.

– Только погоди, – сказал он тихо, улыбаясь. – Сейчас будет еще лучше.

Кейт знала, что на него можно положиться. Он был человеком слова.

Он замедлил темп, двигая бедрами долгими круговыми движениями, начинавшимися медленно, а затем становившимися сильнее и глубже, заставляя ее стонать каждый раз, когда тела их соприкасались, и посылая свежую волну ощущения, дрожащую между ее ног.

Господи, это было невероятно! Его тело было инструментом удовольствия, каждое движение, каждое усилие – рассчитанным для попадания в идеальную ноту.

Он точно знал, как доставить ей наслаждение, и делал это едва ли не больше, чем она могла выдержать. Кейт слышала нарастающую в ушах музыку. Биение ее сердца, учащенное дыхание, эхо их стонов, сливающихся вместе для финального аккорда. Для одного великолепного крещендо.

– О боже, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Их глаза встретились. Кейт увидела, как торжество наполняет его взгляд, и в тот же момент ощущение захватило ее. Их тела застыли вместе в бесконечной паузе, прежде чем расколоться в сокрушительном луче звезд и света. Их крики сплелись воедино, и горячий поток наслаждения накрыл их могучей волной.

Когда ощущение наконец отпустило, то оказалось, что из Кейт выжата каждая унция сил и эмоций. Истощенная и выдохшаяся, она уткнулась в тепло тела Грегора и как наевшаяся, довольная кошка уснула.

Грегору понадобилось время, чтобы понять, где он находится. Последнее, что он помнил, прежде чем закрыл глаза, это мысль о том, как иронично, что в первый раз, когда он и в самом деле не возражал бы услышать, как прекрасно (феерически, изумительно, ошеломляюще) все было, девушка свернулась калачиком и мертвецки уснула. Когда он открыл глаза в холодной темной комнате, Кейт рядом не оказалось.

Куда, черт возьми, она подевалась? Грегор огляделся вокруг, удивление и недоверие быстро сменились раздражением. Вот черт, она разве не знает, что невежливо выскальзывать из постели и сбегать, ничего не сказав? Чего-нибудь вроде: «Спасибо за самую невероятную ночь в моей жизни, Грегор», или: «Ты был великолепен, Грегор», или: «Я люблю тебя, Грегор». Да, особенно это. Грегор хотел бы услышать это снова, особенно когда чувствует себя таким довольным. Нет, не довольным, счастливым. Может, счастливее, чем когда-либо в жизни.

Заниматься любовью с Кейт оказалось потрясающе. Грегор показал ей то, чего и сам прежде не чувствовал, и как бы он хотел держать ее в руках прямо сейчас!

Прошли минуты – по меньшей мере двадцать. Проклятье, где же она? Если кто-то и должен выскальзывать в темноте, то это он. Это ее комната, черт подери!

Грегор отшвырнул простыни и начал озираться по полу в поисках штанов, когда дверь отворилась. Он замер и обернулся, обнаружив силуэт объекта своего раздражения, застывшим на пороге. Кейт, кажется, удивилась, но непонятно, от того ли, что он проснулся, или от того, что стоит голый посреди ее комнаты.

Он заподозрил последнее, когда после потрясенной паузы она беззастенчиво заинтересовалась – весьма заинтересовалась – каждой чертой его тела. Господи боже, малышке не стоит так на него смотреть, если она не готова удовлетворить все желания, которые вызывает у него ее взгляд. Грегор может запросто забыть, что должен уходить и что она, скорее всего, не в подходящем состоянии для второго раунда.

Кейт явно расстроилась, когда он натянул штаны.

– Ты уходишь? Ты пока не можешь уйти.

Ее горячий протест немного смягчил укол, вызванный тем, что он проснулся и не обнаружил ее рядом.

– Скоро утро. Где ты была?

Она нахмурилась, уловив что-то в его тоне. Закрыв за собой дверь, Кейт подошла к нему.

– Прости, если разбудила. Я старалась не шуметь. – Она прикусила губу, щеки стали пунцовыми. – Мне нужно было в уборную.

– Тебя долго не было.

Это, вероятно, не самая деликатная фраза в его жизни, но, черт возьми, для него это новый опыт, и он чувствовал себя…

Неуверенно. Как будто его унесло в неведомые воды. Грегор никогда раньше не оказывался в подобной ситуации. В ситуации, когда ему необходимо знать, что все в порядке. Нет, лучше, чем в порядке. Ему необходимо знать, что с Кейт все нормально, что он не сделал ей больно и что для нее все прошло так же чудесно, как и для него.

Румянец на ее щеках стал ярче.

– Было немного крови. Я взяла полотенце и кувшин с водой в твоей комнате, чтобы не будить тебя. Я что-то сделала не так? Ты на меня сердишься? – Ее губы дрожали, когда она смотрела на него.

– Вот черт, – произнес он, прижимая ее к себе. Ощущение тепла и довольства, которых ему не хватало при пробуждении, немедленно возвратились. Он ведет себя подобно брошенной девице. – Прости. Все хорошо, и, разумеется, я не сержусь. – Он поднял ее подбородок, приближая ее сияющие глаза к своим. – За что мне на тебя сердиться?

Кейт еще немного пожевала невероятно алую нижнюю губу, прежде чем ответить:

– Я подумала, что ты, может быть, сожалеешь… о том, что мы сделали.

Он посмотрел на нее в упор.

– Я не жалею ни о чем, что произошло этой ночью. – Его большой палец погладил укушенную губу. – Как я могу?

Улыбка расцветала медленно и скоро осветила все ее лицо. И тепло, распространившееся у него внутри, тоже.

– Я рада. Это было… чудесно, – закончила Кейт со вздохом. Ее улыбка стала задорной. – Думаю, я просто забыла, что по утрам ты бываешь капризным.

Грегор отстранился.

– Капризным? Я не капризный.

Она подняла одну изящную темную бровь.

Что ж, может быть, иногда – очень редко – он бывает немного не в духе по утрам. Но не сегодня.