сложности, и то, что обычно называется корнем слова, есть именно простейшая и основная, далеко уже не разложимая смысловая функция. В словах фактического живого языка эти основные, наименьшие и в дальнейшем уже неразложимые смысловые функции обычно обрастают еще и другими такими же смысловыми функциями, но всегда подчиненными той основной и неразложимой, которую мы называем корнем слова. Таким образом, возникает необходимость формулировать еще новый тип сигнификации, гораздо более сложный, чем сигнификация фонетическая или силлабическая. Слоговой комплекс является носителем смысла вообще внефонетического и, следовательно, вне только одного фонетически слогового. Корень слова, не говоря уже о слове в целом, является носителем, как мы сказали, внезвукового значения. А это значит, что тут перед нами возникает не просто силлабическая, но уже этимологическая сигнификация.

Возьмем такие русские слова, как «мнение» или «мнить». Корнем этих слов является звуковое сочетание «мн», которое указывает уже не на звук «м», и не на звук «н», и не на их сочетание, но именно на область мнения, т.е. на область мышления, на область тех или иных функций разума или сознания. Этот корень «мн», лишенный всякого гласного звука и потому содержащий в себе нулевую огласовку, имеется и в других языках. Таково, например, греческое слово mnēme, означающее «память». Но этот корень может иметь и разные другие огласовки.

Такова, например, огласовка «мен», которая отчетливо выступает в латинском слове mens, что значит тоже «ум», «разум» и вообще разные состояния умственной деятельности. Сюда же относится и огласовка «мем», – в латинском memoria, откуда и соответствующие слова в других языках.

Тот же самый корень фигурирует и в виде «мин», как, например, в русских словах «упоминать», «вспоминать», «напоминать», а также в немецком Minne, тоже «воспоминание» или «любовь» (имеется в виду не просто Liebe, но любовь разумная, духовная). Огласку «ман» лингвисты находят в греческом mania, обозначающем одержимость какой-нибудь одной мыслью и, в частности, «неистовство», «одержимость». Таковы же греческие mainomai, «неистовствую» или mainas, «менада», «вакханка». Недалеко отсюда ушло и немецкое meinen, «думать», «полагать». Огласовку «мон» имеем в латинском moneo, «увещеваю», «убеждаю». Но отсюда и латинские: monstro, «указываю», «показываю»; monstrum, «знамение», «предзнаменование», «чудо», «чудовище»; monumentum, «воспоминание», «память», «памятник». Отсюда и понятные даже для нелингвиста соответствующие слова в новоевропейских языках. Но для нелингвиста может быть неизвестно то, что, например, старославянское и русское «память» тоже имеет своим корнем «мен», поскольку это «я», входящее в русское слово, в старославянском обозначается с помощью юса малого, а этот юс малый как раз обозначает носовое «е».

В результате всех этих наблюдений можно сказать, что корень «мн» существует в разных языках с весьма различными огласовками и, можно сказать, со всеми гласными, которые только существуют.

Но теперь вот и возникает такой вопрос: что же общего между всеми этими «мн», «мен», «мин», «мон» и т.д.? Другими словами, спрашивается: являются ли все эти звуковые комплексы одним корнем или тут перед нами несколько различных корней? Однако совершенно ясно, что тут перед нами обязательно один и тот же корень, а не несколько корней. И корень здесь один потому, что все эти звуковые комплексы имеют одно и то же внезвуковое значение, а именно, все они указывают на мышление, думание, мнение. Итак, здесь перед нами один и тот же корень, и притом не случайно, а вполне обязательно один и тот же корень. Но если это так, мы попросим: а ну-ка, произнесите этот единый и общий корень. Произнести его невозможно. Он – один и тот же, и он во всех своих огласовках обязательно присутствует, а произнести его невозможно. Произнести этот корень можно только в тех или иных его отдельных огласовках. Но корень с данной огласовкой не есть корень вообще и не есть данный корень как родовое понятие. Мы можем произнести только его видовые формы, только его отдельные единичные проявления. И сколько бы мы ни убеждались в том, что везде тут один и тот же корень, что все частичные корни требуют признания и как некоей общности, мы эту общность совершенно не в силах произнести. А почему? А потому, что этот корень вовсе не есть фонетическое явление и вовсе не есть только слог. Корень слова есть такая внезвуковая и внеслоговая общность, которую потому-то и нельзя произнести, что она присутствует в каждом отдельном корне невидимо и неслышимо. Она есть вполне специфическая, именно, этимологическая сигнификация. Или вы признаете, что во всех этих вариациях корня со многими огласовками выражается один и тот же корень, и тогда для этого корня необходима соответствующая, уже не видимая и не слышимая, а только мыслимая или только смысловая сигнификация, или эту смысловую сигнификацию вы отрицаете, но тогда вы будете принуждены находить во всех этих фонетических вариациях корня совершенно разные, а отнюдь не один и тот же корень. Итак, существование этимологической сигнификации, несводимой на отдельные звуки или слоги, доказано. Конечно, здесь возникает огромная проблема соотношения общего и отдельного, единичного. Но это – проблема чисто философская. Она должна быть использована в лингвистике, но она не является специальным содержанием лингвистики, и вовсе не лингвисты должны ее разрабатывать. Для нас важна только констатация того простого факта, что отдельное немыслимо без общего, а общее – без отдельного. Поэтому мы здесь можем ограничиться только приведением таких слов В.И. Ленина:

«Отдельное не существует иначе, как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное»[210].

Здесь имеет значение также и учение Ленина о сущности и явлении: одно не существует без другого, одно проявляет другое, одно переходит в другое[211]. Ясно также и то, что к этой корневой общности применимы и все те ее квалификации, которыми выше мы характеризовали вообще всякую сигнификацию. Эта общность есть модель, закон, метод, принцип осмысления; а всякое такое осмысление есть ее интерпретация, коммуникация, предикативно-контекстуальная данность и результат позитивно-негативной диалектики.

§ 9. Аффиксальная сигнификация

До сих пор у нас шла речь о фонетических компонентах с таким их значением, которое не выходило за пределы непосредственно данного их осмысления. Но фонетические комплексы могут не иметь ничего общего с их непосредственной значимостью. Типов этого внефонетического значения фонетических комплексов вполне бесконечное число. В порядке нарастающего усложнения внефонетического значения фонетических комплексов мы сейчас остановимся на категории аффикса.

Аффикс есть такой слог, который образует с рядом других слогов нечто целое, т.е. цельнозначащее, которое, главенствуя над данной системой слогов, семантически деформирует каждый из слогов, входящих