– И где он? – спросил Валуа с довольным видом.

– Здесь, в одной уютненькой камере. Надежно и должным образом закованный в цепи.

– Сейчас же отправьте за ним кого-нибудь! Доставьте его в комнату для допросов, разожгите там костер и поджарьте его на медленном огне!.. Нет, не так! Приведите его сюда, так как прежде я хочу расспросить его о причинах этого предательства.

Капитан бросился исполнять приказ, в то время как Валуа, прохаживаясь взад и вперед по большому оружейному залу, неистово стучал каблуками по плитам и прокручивал в голове возможные пытки, малейшая из которых, познакомься с ними Маленгр, в один миг довела бы его до обморочного состояния.

Дверь вновь открылась. Валуа, нахмурившись, повернулся…

И побледнел.

Вместо капитана стражи, ведущего Маленгра, в зал вошла некая женщина в черном; лицо ее скрывала, опять же, черная маска, однако граф тотчас же ее узнал.

Женщина приближалась.

Валуа, с исказившимся от страха лицом, отступал, пытаясь припомнить какие-нибудь молитвы.

Он уткнулся в трон, стоявший под балдахином в глубине просторного зала, и там, рядом с этим креслом, в котором, в присутствии стражников, он вершил правосудие, остановился.

Мабель села в кресло, словно на сей раз в роли судьи предстояло выступить ей.

Наши читатели ее, конечно же, узнали, как и Валуа.

– Неужели ты и вправду фея или колдунья? – прошептал граф. – Ты, которую я видел мертвой в Дижоне и которую вижу живой сейчас! Ты была заперта в кабинете, не имеющем ни окон, ни дверей, но смогла выйти оттуда уж и не знаю благодаря какому колдовству! Как ты смогла проникнуть в этот дом и дойти до этого зала, куда никто, под страхом смерти, не может войти без моего разрешения? Уж не из преисподней ли ты явилась и от имени сатаны?..

– Я явилась от имени Господа, – отвечала Анна де Драман очень спокойным голосом. – Явилась, Валуа, чтобы напомнить тебе о заключенном нами договоре. Я не стану упрекать тебя в той дижонской трусости. Не стану упрекать и в том, что ты позволил убивать меня у тебя на глазах и согласился отдать на смерть собственного сына. Для этого есть суд Божий. Мое же правосудие, будь я призрак, фея или же колдунья, распространяется на твое последнее вероломство.

– Мое последнее вероломство?.. – растерянно пробормотал граф.

Ему даже не пришло в голову позвать на помощь: он был совершенно уверен в том, что если стражники ворвутся в зал, дабы схватить эту женщину, она исчезнет, растает, как дым, который рассеивается в воздухе.

Он испытывал тот леденящий ужас, о котором говорит Вергилий. От нахождения рядом с существом сверхъестественным у графа несколько помутился разум и подогнулись ноги. Он вцепился рукой в стоявшие у трона доспехи.

Что до Мабель, то она вовсе не шутила. Она и не думала извлекать пользу из того суеверного страха, что отпечатался на лице ее бывшего любовника. Она просто излагала свое требование, совершенно не заботясь о том, примет ее Карл де Валуа за живое существо или же за демона.

Как она вошла в дом Валуа? Как добралась до этого зала, куда, действительно, никто не осмеливался входить без вызова сеньора? Вероятно, предусмотрительная Мабель уже давно завязала знакомства и в этой крепости. Знакомства эти она придерживала для великого дня возмездия, к которому шла путями извилистыми, но надежными. И вот, в один миг, она отказалась от выгод этой медленной тайной работы, дав графу понять, что она может войти в его особняк, когда ей заблагорассудится. Ради спасения Миртиль Мабель готова была отказаться от своей мести, так как Миртиль была смыслом жизни для ее сына.

– Мы заключили соглашение, – продолжала женщина в черном. – Тебе нужна была колдунья, которую можно было бы бросить в темницу Тампля, несчастная, которой предстояло сгореть заживо, мне же хотелось сохранить этой обреченной на смерть девушке жизнь. Когда ты явился в тот дом на кладбище Невинных, я предложила тебе себя вместо той, кого ты искал, и ты согласился, пообещав не трогать Миртиль. Когда ты навещал меня в камере Тампля, где я открыла тебе мое настоящее имя, я предупредила тебя, что найду способ узнать, сдержал ли ты свое обещание. И когда я узнала, что и на сей раз ты нарушил данную клятву, терпение мое лопнуло. Я вышла из Тампля, вышла из того кабинета, который охраняли королевские стражники, преодолела овраги и стены твоего владения, чтобы явиться сюда и спросить: «Что ты сделал с Миртиль, Валуа?»

Сохрани граф хоть немного хладнокровия, ему, каким бы суеверным он ни был, возможно, показалось бы странным, что колдунье или фее, чтобы узнать, что стало с Миртиль, понадобилось спрашивать об этом у него.

Валуа, однако же, был не так слабоумен, как король, и не принимал безоговорочно те рассказы, в которые его современники, в большинстве своем, верили слепо. Но последние события помутили его разум. Его пленение Буриданом в обстоятельствах как минимум странных, пребывание в Нельской башне, наконец, чудесное исчезновение колдуньи, от которого пришел в смятение и испуг весь город, – все эти происшествия произвели на него сильнейшее впечатление. Появление Мабель в оружейном зале лишь завершило начатое.

Всеми силами Валуа пытался понять, откуда колдунья могла узнать, что Миртиль – его узница. Как вдруг его осенило:

– Жийона!.. О! Эта презренная мерзавка будет сожжена вместе с Маленгром!

Действительно, после того, как Валуа, спустившись в камеру Мабель, увидел ее без маски, после того, как он узнал в ней ту, которую долгие годы считал мертвой, когда, весь дрожащий, он вернулся из камеры, где содержалась Анна де Драман, Маленгр предложил ему избавиться от этой женщины, убив ее. Был выбран яд. Маленгр передал пузырек с ядом Жийоне, которая взялась отнести его Анне де Драман. Жийона спустилась (или сделала вид, что спустилась) в камеру и возвратилась, заверив, что вскоре колдунья умрет. Лишь тогда, по наущению Жийоны, Валуа вернулся в свой особняк, чтобы поймать Маленгра на предательстве, организованном все той же Жийоной.

Граф, вероятно, в эту секунду решил, что Жийона не только не отравила Анну де Драман, но и предупредила ее о том, что происходит в особняке Валуа.

– Даю тебе последний шанс спасти твою душу и тело, – сказала Мабель. – Эта девушка здесь, в твоем доме. Отдай ее мне и, клянусь Всевышним, все остальное будет прощено, забыто.

Валуа лихорадило.

– И, напротив, – продолжала Мабель, – если ты откажешься вернуть ее мне, то не далее, как через три дня, предстанешь перед Богом, твоим последним судьей.

Мабель встала, вытянула руку и пальцем ткнула Валуа в сердце.

«Мне конец!» – подумал Валуа, который при этом легком прикосновении зашатался, словно пораженный молнией, так как, по всем тогдашним представлениям, тот, до чьего сердца дотрагивалась колдунья, считался приговоренным к смерти. Потому-то в то время, враги часто заказывали колдовские фигурки, в сердце которым втыкали иглу.