– Но в конце концов, – продолжала она, – когда этот человек умрет, разве тебе не хотелось бы вернуться в родные края? Или тебя там никто не ждет?

Глаза швейцарца потускнели, и голос его дрогнул:

– Там, на склонах Унтервальдена, есть одна седовласая пожилая женщина, которая, должно быть, думает обо мне каждую минуту, и по вечерам, когда свирель пастуха пригоняет стада, вероятно, никогда не засыпает, не попросив Бога, Деву Марию и святых за Вильгельма – это моя мать.

– Твоя мать! – проговорила Мабель и сама удивилась прозвучавшему в ее голосе волнению.

– Ya! – подтвердил швейцарец. – Когда я уезжал, она говорила, что в тех далеких краях, что находятся за Бургундией и зовутся королевством Франция, в этом загадочном городе, о котором она слышала от некоторых путешественников и которому имя – Париж, со мной случится несчастье. Я не пожелал ее слушать, но теперь-то вижу, что она была права, старушка Маргарет!..

– Ты так любишь свою мать? – спросила Мабель странным голосом.

– Ее любовь ко мне еще сильнее, чем моя к ней, – отвечал Вильгельм.

– Да, – промолвила Мабель с содроганием, – такова участь всех пожилых матерей: любить сыновей больше, чем те любят их. Послушай, я не хочу, чтобы твоя мать умерла от боли и страданий, узнав, что ее сын сгинул, как она того и боялась, в этом загадочном городе, так как я слишком хорошо знаю, каковы они, эти страдания матери, узнавшей о смерти вскормленного ею ребенка. Вильгельм, ты увидишь мать и родную землю.

Свет глубочайшей радости появился в глазах швейцарца, по щекам, по густой рыжей бороде потекли слезы, и он сложил руки, прошептав:

– Я буду боготворить вас так, как меня научили боготворить Пресвятую Богородицу.

– Я дам тебе достаточно золота для того, чтобы ты смог вернуться в Швейцарию, помогу тебе уехать так, чтобы ты не попался, и когда ты вернешься в родной город, несмотря на все расходы, которые тебе придется понести, у тебя еще останутся деньги на то, чтобы обеспечить матери счастливую старость. Взамен же я попрошу тебя только об одном: попросить старушку Маргарет молиться каждый вечер, но уже не за тебя, так как в этом не будет больше необходимости, а…

– Если вы хотите, чтобы она молилась за вас, – сказал швейцарец со всей пылкостью, которую он был способен вложить в свои слова, – то, поверьте, в этом тоже уже нет необходимости, так как вы – ангел божий и, несомненно, отправитесь в рай.

– Или, быть может, в ад! – пробормотала Мабель глухим голосом. – Нет, это не за меня, – продолжала она, – но за одну мать… такую же, как твоя. Ее зовут Анна де Драман.

– Анна де Драман! – произнес Вильгельм Роллер, хлопнув себя по широкому лбу, который, казалось, был вырезан из куска гранита, вырванного из скалы Юнгфрау, – Это имя навек останется здесь!

– Прекрасно, – сказала Мабель. – А теперь слушай. Офицер, которого ты хочешь убить, ни в чем перед тобой не виноват. Он лишь повиновался, как повиновался бы ты сам, ибо, как и ты, он – солдат, человек, которому платят за то, что он исполняет полученные приказы. Так что, нанеся удар по этому человеку, ты совершишь преступление, которому не будет оправданий.

– Похоже, вы правы, – задумчиво проговорил Вильгельм. – Ему приказали бросить меня в эту подземную тюрьму, и если то была не его идея – оставить меня там, умирать с голоду, то и я не имею права ему мстить. Но кто-то же возжелал моей смерти!.. Кого-то же я должен возненавидеть и отправить на тот свет? О! Вы сейчас мне это скажете, я чувствую… Именно для этого вы меня сюда и привели!

– Да, сейчас скажу, – отвечала Мабель с таким спокойствием, что лучник королевы, совсем недавно явивший чудеса звериного долготерпения, содрогнулся. – Сейчас я скажу тебе, кто пожелал твоей смерти и холодно приказал бросить тебя в тюрьму; но прежде поклянись, что не станешь ничего предпринимать, пока я не скажу: «Пора!»

– Клянусь!

– Ты останешься здесь, будешь сидеть тихо, никуда не выходя.

– Обещаю!

– Дважды в неделю я буду приносить тебе провизию; а теперь поклянись мне и в том, что когда я скажу: «Пора!», ты решительно и без колебаний исполнишь все мои указания.

– Клянусь! – повторил швейцарец. – А теперь ваш черед назвать мне имя этого мерзавца!

– Маргарита Бургундская, – молвила Мабель.

– Королева!.. – прошептал Вильгельм Роллер. – О! Я как чувствовал! Давно уже полагал, что эта женщина, которую все обожают и почитают, не иначе как дьяволица, изрыгнутая преисподней! Я замечал, как она бросает взгляды, которые меня пугали… О! И если б я только посмел…

– Оставь свои мысли при себе, – проворчала Мабель, увидев, что Вильгельм запнулся. – Теперь, когда ты знаешь имя, скажи мне честно: твоя решимость отомстить осталась прежней?

– Прежней? Нет! Пока речь шла всего лишь об офицере, я хотел убить его, только и всего; теперь же, зная, что это была королева, я не просто убью ее, но заставлю немного помучиться перед смертью, испытать то, что довелось испытать мне. Но если офицера я мог встретить когда угодно на одной из городских улиц, то как я смогу отомстить королеве Франции? Мне ли не знать, какая в Лувре охрана!

– Тебе даже не понадобится к ней приближаться, и тем не менее ты убьешь ее даже более верно, чем если бы ударил кинжалом в самое сердце.

– И как же я это сделаю?

Пронзительный взгляд Мабель на секунду задержался на этом открытом лице, выражавшем неумолимую решимость.

И, вероятно, увиденное ее успокоило, так как она добавила:

– Ты говорил, что на улице к тебе подошел некий дворянин и попросил передать королеве сверток?

– Это истинная правда.

– Сможешь вспомнить, когда будет нужно, лицо и имя этого дворянина?

– Его зовут, – сказал швейцарец, – Филипп д’Онэ. А что до лица, то, думаю, я еще долго его не забуду. Оно показалось мне таким странным, несущим на себе завораживающий отпечаток некой таинственной боли… При всем желании я не могу выбросить его из памяти.

– Хорошо, – промолвила Мабель, роясь в кошельке, что висел у нее на поясе. – Вот тот сверток, который Филипп д’Онэ попросил тебя передать королеве, сказав, что та тебя щедро отблагодарит. Ты видел, какой была благодарность Маргариты Бургундской.

Швейцарец вздрогнул. Он взял сверток, который был точно таким же, как тот, что вручил ему Филипп д’Онэ, и посмотрел на него с удивлением.

– Открой, – сказала Мабель.

Вильгельм Роллер повиновался и, с еще большим удивлением, прошептал:

– Два драгоценных камня!

– Два изумруда, – уточнила Мабель. – Так вот, когда будет нужно, именно эти два изумруда помогут тебе отомстить за себя, да так, что ничто в мире не сможет спасти ту, которая придумала для тебя такое вознаграждение. Храни их, бережно храни. И когда придет время, тебе достаточно будет найти того, чье имя я назову тебе. Этот человек спросит, кто передал тебе эти изумруды… и что ты ответишь?