Теперь в Финляндии никто не сомневался, что страна останется независимой, и вряд ли в столь изменившейся обстановке Советы решатся на новую войну. Одно дело возиться с финнами, которых и четырех миллионов не набиралось, или иметь проблемы с еще 10 миллионами шведов и норвежцев, что не будут уже спокойно смотреть, находясь в стороне.

Да и поведение советского посла в Хельсинки изменилось прямо радикально — он замолчал, будто в рот воды набрал, и ожидал инструкций из Москвы, где тоже еще не смогли определить дальнейшую политику к свершившийся унии.

Другое дело Берлин, замутивший все это дело. Там встретили подписание «Стокгольмского пакта» с нескрываемым одобрением, и теперь в столице Швеции шли очередные переговоры с фон Нейратом, но уже о нормализации отношений между Германией и Норвегией при посредничестве короля. По крайней мере, так объявили, но сам маршал сомневался в этой версии, изложенной для прессы. Ему было известно, что две военно-морские базы в норвежских фьордах будут сохранены за рейхом вплоть до конца войны, а это свидетельствовало, по меньшей мере, о том, что переговоры идут именно о гарантиях и перестраховке.

Маршал уже твердо знал, что СССР более не будет оказывать давления на Финляндию и никогда не решится на большую войну. Ведь тогда Сталину придется воевать со всей Скандинавией, поддержанной Германией, Италией, Румынией и Венгрией, и, возможно, с Францией и Польшей, ибо позиция первых уже определилась участием в высадке на Альбион, а вторым, после урегулирования территориальных претензий Германии, весьма скромных для победителя, будет возвращена независимость.

Учитывая, что восточные границы являются предметом векового спора между поляками и русскими, весьма вероятно, что паны вряд ли останутся в стороне от большой войны. И это все политика — вчерашний враг может сделаться завтра союзником, а послезавтра другом.

— Я ошибся в Гитлере, он явно вел какую-то свою игру, ради которой даже остановил деятельность своих «коричневых» безумцев. И травлю евреев! Что же ожидать от этого молодчика в будущем? Кто знает?!

Берлин

— Полюбуйтесь на эти фотографии, Эрих. Презабавное зрелище… Блевать охота!

Андрей протянул Манштейну несколько фотографий, держа их кончиками пальцев, словно боялся испачкаться, и усмехнулся — так всегда берут дохлую мышь, если нет совка под рукою.

Генерал-оберст фотографии взял, проявив некоторое любопытство на лице, но через пару секунд позеленел, словно к горлу подступила тошнота, — нормальная реакция мужика на подобные штуки, которые могут вызвать только отвращение. Подержав несколько секунд в руках, генерал положил их обратно на большой конверт, держа самыми кончиками пальцев. Точно как и он сам.

— Вижу вы, как и я, не любитель порнографии?!

— Что это за гадость, мой фюрер! Даже юнкерами не смотрели французские пикантные карточки, считавшиеся верхом безнравственности. А тут такое…

— Французы здесь не пляшут, генерал. Они пока до такого пока не додумались. Это не галлы стряпают сие порно, наше гестапо постаралось снять сие пикантное зрелище!

— Ага!

Манштейн мотнул головой при упоминании тайной политической полиции и снова взял брошенные фотографии в руку. В ведомстве бригаденфюрера СС Мюллера работали не извращенцы, а лишь голые прагматики, а потому дело тут отнюдь не в порнографии. Сощурился, впился профессиональным взглядом, мотнул головой, будто бы признал.

— Женщину я не знаю. Надеюсь, это не повторение истории с генералом Бломбергом?

Андрей знал эту некрасивую историю, когда военный министр влюбился в молодую и привлекательную женщину и попросил у Гитлера разрешения на брак, которое тот ему охотно дал и даже сделал подарок к свадьбе. А позже разразился скандал — жена военного министра раньше состояла на учете в полиции как профессиональная «жрица любви», платящая в казну налоги со своей древнейшей деятельности. Министр немедленно вышел в отставку — пятно на репутацию аристократа легло просто несмываемое.

Но, к великому удивлению генералитета, разводиться с супругой старик не стал — они и сейчас жили в любви и согласии, даже сын от первого брака Бломберга, молодой офицер, не стыдился поступка отца. Впрочем, на его карьере данный эпизод ничем не отразился. Так что даже в Германии имелись последователи лейтенанта Шмидта, что тоже был женат на коллеге «Сони Мармеладовой».

Позднее выяснилось, что эту женитьбу устроило гестапо, дабы свалить неуступчивого к нацистам генерала. Бломбергу еще повезло — начальника штаба ОКХ генерала Фрича обвинили в гомосексуализме, что само по себе являлось тягчайшим преступлением. Понятно, что его сразу освободили от обязанностей, и хотя позднее военный суд установил, что обвинение сфабриковано, а улики сфальсифицированы, но поезд уже ушел.

Фрич погиб в Польской кампании, уйдя на войну добровольно и командуя артиллерийским полком, шефом которого он являлся до вздорного обвинения. Смерть старого генерала смыла позорное пятно, что постарались гестаповцы на него налепить.

В этой истории пострадал и Манштейн, занимавший тогда немаловажную должность в Генеральном штабе ОКХ. На место Бломберга и Фрича назначили Браухича и Гальдера, а последний, видя в Манштейне опасного конкурента, выпер его из Генштаба под вздорным предлогом — «молод еще Эрих, шестидесяти лет нет».

Неделю назад Андрей поставил на этой грязной истории жирную точку, поставив Бломберга в ОКВ заместителем Кейтеля — парочка вышла отличная — собачиться стали в первый же день. Манштейн, правда, озаботился судьбой своего бывшего начальника и предложил назначить того командующим оккупационной армией в Польше. На том и порешили, только вот незадача — с Вислы было решено начинать отвод войск…

— Эта женщина не проститутка, Эрих, хотя с точки зрения морали занимается весьма предосудительным делом. Я не имею в виду секс. Это сотрудник гестапо, домработница у одного высокопоставленного дипломата, задача у нее была дать возможность гестаповцам сделать эти снимки для возможной вербовки или компрометации. Вот так-то!

— Я его где-то видел, мой фюрер, очень знакомое лицо. Жаль, что обнажен, был бы в форме, то узнал сразу бы!

Манштейн еще раз пристально взглянул на фотографию, лицо прояснилось, и он усмехнулся.

— Вижу, вы опознали?

— Да, мой фюрер. Это русский военный атташе, генерал-майор… — Начальник штаба ОКВ тут чуть споткнулся и с немалым трудом для немца произнес фамилию: — Пуркаев.

Бенгази

— Вы должны поторопиться, майор, — генерал Роммель положил крепкую ладонь на плечо фон Люка. — Итальянцы удирают гораздо быстрее, чем мне казалось вначале. Они уже оставили Бардию, пребывают в полной панике и прямо рвутся к Тобруку, сметая все на своем пути, даже опередив преследующие их танки Уэйвелла. Я думаю, что английский командующий их уже не догонит. И тогда у нас есть неплохой шанс предотвратить полный разгром наших незадачливых союзников.