Глядеть в звездное небо и думать.

Но это потом, потом…

О чем Массимо и сказал, получив понимающий взгляд в ответ.

– Обещай подумать над моими словами, Массимо.

– Обещаю. Даже клянусь. Если жив останусь.

А пока.

– Благословите меня, возносящий?

– Иди, дитя моря, и воздавай негодяям по делам их. И помни, пожалев сейчас одного змея, через год ты получишь десять зменышей, а через десять лет – змеиное кубло. Так раздави же гадину сейчас, чтобы потом не страдали невинные и невиновные. И не майся угрызениями совести. Не останови ты их – и злодейства продлжатся дальше. А если остановишь – это послужит предупреждением для подобных им. Кто-то струсит, кто-то дрогнет – и откажутся негодяи от своих намерений, если будут знать, что их может настигнуть кара. Потому что безнаказанность превращает человека в зверя.

С этой точки зрения Массимо на свою месть не смотрел.

– А еще снимаешь ты груз с тех, кто и рад бы восстановить справедливость, но по слабости своей сделать ничего не может, а душу травит черными помыслами. Есть ведь и такие… Так что благословляю тебя на богоугодное дело. Арден да пребудет с тобой, дитя моря.

– Арнэ.

* * *

Той же ночью Массимо оседлал коня для тьера Римейна, проводил его, захлопнул ворота и даже вернулся в конюшню.

Чтобы вылезти через окошко в ее задней стене.

Лошади молчали, не гавкали и прикормленные псы. Массимо опрометью метнулся в переулок, где держал в конюшне у надежного человека своего мерина. Сейчас – уже оседланного, чего время терять?

К воротам – и из города. И по утоптанной дороге туда, где удобнее свернуть в лес. Это тьер Римейн здесь одну тропинку знает, а Массимо за это время елку от елки наощупь выучил! Ночью окажется – отличит!

Массимо никто не ждал, но в условленном месте уже были привязаны кони, и приглядывал за ними старший сын Шерната.

– Все здесь?

– Да, дядь Масс.

Привычное сокращение резануло по сердцу, но Массимо не позволил себе расслабляться. Мало ли кто как его назовет, что ж теперь? И в лес не ходить?

Массимо забросил поданный арбалет за спину – и ринулся по тропинке в лес. Мешок с запасом болтов приятно уравновешивал второе плечо, деревья словно расступались перед Массимо, тропинка сама стелилась под ноги.

Вот и овраг.

Вот и присмотренное им место, даже трава немного вылежана, лично приминал, приглядывался, откуда стрелять удобнее будет.

Массимо бросил на траву плащ – не дай Арден какая тварь по пузу проползет! С пузом-то ладно, а если выстрел сорвется? Болтов хоть и много, да все ж враги удрать могут! Если ломанутся в лес все разом, если стрелки растеряются….

Этого он никак допустить не может!

А на поляне уже собирался народ.

Кто-то уже приехал, кого-то ждали, бродили по поляне, обменивались ленивыми репликами…

Ждал и Массимо.

Луна была полной и ясной, серебристый свет заливал лес, светилась паутина между деревьями, светилась бархатистая изнанка листьев, черные, словно из бархата вырезанные тени разбивали волшебную картину пятнами вековой мглы, и посреди этого храма природы – эта мерзость!

Массимо ощущал это как никогда остро. Это как на полу в храме нагадить…

Прийти сюда ради того, чтобы творить свои непотребства!

Нечисть! Ну ладно, будет вам скоро… радость! До самого сердца дойдет, кровавыми соплями заплачете!

Массимо пересчитывал подонков.

Один, три, девять… вот и Римейн, этого он везде узнает. Насмотрелся…

А вот и главный.

Массимо вглядывался до боли в глазах, но вроде бы теперь были все. В черных балахонах. С надвинутыми капюшонами… еще раз пересчитать их?

Есть!

А теперь…

На поляной разнеслось громкое уханье совы – и со всех сторон по поляне ударили арбалеты.

Пять человек – пять выстрелов. Один залп. Второй. Третий.

Арбалетчики уверенно выбивают тех, кто ближе к них. Бьют в корпус, резонно полагая, что на это мероприятие никто кольчугу не надел, а с дырой в печени или легком уже не побегаешь. Добить и потом можно, Массимо собирался это сам сделать.

Должок за ним, весомый такой…

По поляне мечутся тени. По поляне мечутся люди. Ночь оглашается хрипами, криками и стонами.

Массимо же выстрелил в главного. Как раз в корпус.

И…

Ирион!

Все-таки эта тварь оказалась предусмотрительнее других! Надел кольчугу под балахон!

От удара болта предводитель пошатнулся, едва не упал, но выпрямился – и громадными скачками понесся в чащу. По великой удаче – в том направлении, где залег Массимо.

Мужчина плюнул, и решив, что остальных и без него перестреляют, помчался за главным. Что толку отрезать змее хвост?

Голова уползет, а остальное отрастет![17]

А мы вот сейчас и голову придавим!

Ирионовец несся по лесу, не оглядываясь, только ветки под ногами хрустели. Массимо мчался за ним, больше всего боясь упустить подонка! Он ведь не все лица видел, и не всех знал. Только часть, насчет остальных были сомнения.

Не убивать же потом всех знакомых Римейна только из-за подозрений?

Хруст впереди стих.

Массимо выругался шепотом – и тоже сбавил скорость, внимательно оглядываясь вокруг. И это спасло ему жизнь.

Видимо, удирающий понял, что погоня за ним – один человек, и решил разобраться самым радикальным способом. Убить преследователя, отсечь погоню – и скрыться.

Удар мог бы и достичь своей цели, не жди Массимо его каждую секунду. Но коса нашла на камень, или нож – на выставленный перед собой арбалет. Спустился клинок по дуге, только звякнуло. А занести его второй раз Массимо и не дал, отвешивая противнику увесистый пинок в колено – теперь точно не убежит, теперь только драться. В клене так хрустнуло, что с елок шишки посыпались.

Ирионовец заорал что-то невнятное – и бросился на Массимо.

На этот раз атака удалась, но только потому, что Массимо сам жаждал схватки.

Добраться до этой твари, горло зубами перегрызть, а до того еще и помучить! Как эти звери его племяшку мучили! До-олго!

Массимо мстил, его противник спасал свою жизнь, страх и ярость подхлестывали мужчин, делая их примерно равными по силе.

Свой кинжал Массимо достать не успел, поэтому боролись за тот, который был в руке у ирионопоклонника. Мужчины катались по поляне, но верх одержать не мог ни один из них. Опыт – или молодость? Массимо уже понял, что совершил ошибку, ввязавшись в ближний бой. Этот скот был и помоложе, и поздоровее, а у Массимо и сердце уже не то, и здоровье пошаливает… впрочем, это мужчину не останавливало.