Так приятно. Прижимаюсь ответно и кладу свои ладони поверх его. Ник немного вздрагивает, а потом сильнее притягивает.

— Закажем?

— Давай. — нехотя выбираюсь из его рук и иду за столик.

Выбрав блюда, Ник нажимает кнопку и приходит персонал, который принимает заказ. Пока ждем, разговариваем. Старательно обходим «нашу» тему, почему не знаю. Будто негласно договорились, и благодаря этому расслабляемся и я, и он. Мы впервые говорим без оглядки на что-то, нас ничего не тянет, не грузит.

Ник рассказывает о серфе так заразительно, что тоже хочу попробовать. Возвращаемся к фрифлаю, даже договариваемся прыгать в обозримом будущем. Нам хорошо. Ник смеется так искренне, что присоединяюсь тут же. Мы свободны. Сами от себя свободны. Нет оков соперничества, какого-то непонятного гона, поэтому так легко.

Я перестаю ощущать себя неудобно от неправильной одежды, забываю о его пафосных знакомых. Мы одни. Эта капсула сейчас и есть наш мир. После ужина, пьем кофе, а потом и вовсе сдвигаем два уютных кресла у панорамных окон, любуемся на чудесный город. Тихо переговариваемся и все еще улыбаемся. Ловлю на себе его взгляд. Он смотрит на меня не так, как всегда. Он нежен, ласков и заботлив, но вместе с тем поразительно задумчив. Смущает меня это внимание, но это настолько приятно, что растворяюсь, разлетаюсь, распадаюсь от его близости. Шахов ловит мою руку и подносит к губам, нежно целует кончики пальцев. Я замираю. Что с ним? Может его подменили?

— Ник? — помимо воли вылетает из меня.

— М? — горячий взгляд.

— Что с тобой? Ты сильно отличаешься от того, кого я знаю. Что происходит?

— Лен, я такой же. — не отрывается от меня. — Все это ,– обводит рукой — попытка успокоится, прежде всего — мне! Понять, что я могу быть таким, понимаешь? Ты… — сцепливает челюсти — мне трудно, когда ты рядом, но, когда тебя нет, еще хуже.

— Почему трудно? — детская обида колыхается и всплывает, не в силах ее удержать.

— Притворяешься или правда не понимаешь? — тяжело смотрит, сжимая мою руку.

Качаю расстроено головой. Настроение звенит громовыми раскатами. А я не хочу так. Никита поднимается и берет меня на руки, опускается в свое кресло и прижимается своим лицом к моему. Грудная клетка ходит тяжело, его руки зажимают в крепкое кольцо.

— Хочу тебя. — огненно выдыхает прямо мне в губы — Ты меня просто уничтожаешь, Щепка! Я сдохнуть готов за ночь с тобой.

Задыхаюсь от его признания. Не то, чтобы я не знала, но вот когда он так говорит…Это запредельно волнует. Никита хватает мою ладонь и опускает себе между ног. Там просто ураган. Твердо, вздыбленно и неспокойно.

— И так всегда…Даже когда просто думаю о тебе…Как быть, детка? Ммм? Как мне быть? — шепчет, окутывая рваными поцелуями мою шею.

Молчу. Только принимаю его реакцию и тащусь от рук, которые блуждают по моему телу, задевая то здесь, то там чувствительные точки. Ник не убирает моей руки со своего члена, только своей направляет мою и трет, трет, сжимает. И я сама не желаю убирать руку. Мне нравится. Мне все нравится, что он делает.

Возможно, я дура. Не знаю, но я хочу с ним. Хочу! Ник влечет меня, тянет. Я думаю о нем. Как ни сопротивляюсь, думаю и мечтаю.

Он мой личный бог, личный дьявол.

Я его рабыня, его госпожа.

Я не могу без него. Все давно прощено и забыто, поэтому все так. И я не жалею.

— Как быть…- не могу выровнять дыхание. — А как мне быть…если то же самое…Мммм? Ник?

Ничего не говорит, только сверкает глазами. Гладит, нежничает и поглощает. Отдает, одаривает и забирает.

— Моя! Ты моя! — неопровержимо твердо произносит. –Уедем?

Страшно, любопытно и ошарашивающе горячо. Не говорю ничего, только согласно киваю. Шахов быстро расплачивается, и мы покидаем рест. Также быстро едем и стремительно поднимаемся к дверям его квартиры.

— Заходи. — толкает Ник дверь, и в этот момент странное дежавю накрывает меня с головой.

Я сжимаюсь, но упрямо иду вглубь комнат.

Теперь все по-другому. Я знаю!

34

Останавливаюсь за порогом, замираю и оборачиваюсь на Ника. Не отрывая взгляд от меня, он молча кивает. Я разрываю контакт со страхом, так мне кажется. С болезненным возбуждением и неизменным любопытством оглядываю распахнутое пространство.

Полумрак.

В большие окна бьет серебристый лунный свет, который заливает набело огромную кровать, стоящую на странном постаменте. Напротив, огромная плазма, вмонтированная в стену. Странные ассиметричные ковры в хаотичном порядке лежат на полу. Ворс с накатом рисунков диких животных, таких же, как и сам Шахов, я уверена в этом. На стенах находится огромное количество картин разного размера. Не удается рассмотреть, что там изображено. Хотя нет, вижу.

Прямо в центре стены висит мой портрет. Карандашный набросок. Я сижу в кафетерии вуза, склонившись над тетрадями и что-то напряженно читаю. Боже, откуда? И кто это сделал? Впиваюсь в свое грифельное отражение и понимаю.

Я все понимаю теперь. В странном порыве поворачиваюсь к Никите и заглядываю в глаза. Он лишь качает головой и произносит.

— Да…Все так…Это все именно так…

Медленно киваю. Единственное, что могу себе позволить.

Сердце стучит в страшном режиме, выскакивает из груди. Я дрожу. Не от страха, нет. От того, что вдруг принимаю тот факт, что я ему нравлюсь. Принимаю то, что он зависим от меня. Я и сама на много готова, только бы быть с ним. Я не боюсь. Больше не боюсь. Принадлежу ему. Точка.

— Ник, я…

— Шшшш…Молчи…Иди ко мне…

Подчиняюсь и подхожу ближе. Стою вплотную и жду. Он главный, ему и начинать.

— Хочу снять с тебя…это все…. — тихо, но настойчиво выдает.

Его голос совсем сел. Низкий львиный рык. Это заводит, вводит в транс, ведет на предполагаемую