– Отлично, это упрощает дело! – прокричала Робин в сторону поставленного на громкую связь мобильного, лежащего на пассажирском месте.

«Лендровер» трясся и дребезжал.

– Что?

– Я говорю, что… ладно, не важно, я уже почти на месте.

Страйк ждал у парковки «Вороньего гнезда». Не успел он открыть пассажирскую дверь, как Робин зашипела:

– Пригнись, пригнись!

На пороге паба возникла Холли с пинтой пива в руке. Выше ростом, чем Робин, она была вдвое шире в своей черной футболке с рукавами-крылышками и в джинсах. Закурив сигарету, булочница прищурилась и стала всматриваться в пейзаж, который наверняка знала как свои пять пальцев. Ее взгляд остановился на заезжем «лендровере».

На переднем сиденье Страйк съежился как мог и втянул голову в плечи. Робин сразу нажала на газ и отъехала.

– Она даже не посмотрела в мою сторону, когда я за ней шел, – запротестовал Страйк, усаживаясь поудобнее.

– Вот и нечего мозолить ей глаза, – назидательно сказала Робин.

– Я и забыл, что ты отличница, – ухмыльнулся Страйк.

– Ой, отстань! – с неожиданной резкостью отмахнулась Робин.

Страйк удивился:

– Уж и пошутить нельзя.

Робин свернула на стоянку в конце улицы, подальше от входа в «Воронье гнездо», и, порывшись в сумке, достала звякнувший бумажный пакет, припасенный заранее.

– Жди здесь.

– Черта с два. Я буду караулить Брокбэнка на парковке у дома. Давай сюда ключи.

Она нехотя подчинилась и вышла из машины. Страйк наблюдал, как она идет в паб, и не понимал, чем был вызван тот гневный всплеск. Наверное, подумал он, Мэтью в свое время высмеивал ее скудные достижения.

Паб «Воронье гнездо» острым клином торчал на перекрестке Ферри-роуд и Стэнли-роуд. Это было большое, приземистое строение из красного кирпича. Холли по-прежнему стояла в дверях, курила и прихлебывала пиво. У Робин дрогнули нервы. Сама напросилась; теперь ей одной предстояло выяснить, где находится Брокбэнк. Она распереживалась оттого, что привлекла внимание полиции, а несвоевременная шутка Страйка напомнила, как Мэтью пренебрежительно отозвался о ее занятиях на следственных курсах. После сугубо формальных поздравлений с завершением учебы он дал понять, что все эти навыки – не более чем соображения здравого смысла.

У Робин зазвонил мобильный. Чувствуя на себе взгляд Холли, она вытащила телефон из кармана тренча и посмотрела, кто звонит. Оказалось, мама. Подумав, что ответить будет естественнее, чем сбросить звонок, она поднесла трубку к уху.

– Робин? – прозвучал голос Линды, когда ее дочь, не поднимая взгляда, проходила мимо Холли. – Ты в Бэрроу-ин-Фернессе?

– Да, – ответила Робин.

Оказавшись перед двумя внутренними дверями, она выбрала левую и оказалась в большом зале с высоким потолком и грязноватой барной стойкой. У входа двое мужчин в уже знакомых синих комбинезонах играли на бильярде. Робин скорее почувствовала, нежели заметила, как вслед ей, незнакомке, стали поворачиваться головы. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, она шла к стойке и продолжала телефонный разговор.

– Что ты там делаешь? – спросила Линда и, не дожидаясь ответа, сообщила: – Нам звонили из полиции, проверяли, действительно ли папа разрешил тебе взять машину.

– Это недоразумение, – сказала Робин. – Мам, я сейчас не могу разговаривать.

У нее за спиной распахнулась дверь, и мимо быстрым шагом прошла Холли, сложив на груди мощные татуированные руки и оценивающе, даже с некоторой враждебностью косясь на Робин. Не считая коротко стриженной барменши, они оказались там единственными женщинами.

– Мы позвонили тебе домой, – продолжала мама, не слушая никаких возражений, – и Мэтью сказал, что ты уехала с Кормораном.

– Да, это так, – сказала Робин.

– А когда я спросила, получится ли у тебя в выходные приехать на обед…

– С какой стати я должна ехать на выходные в Мэссем?

Робин не знала, что и думать. Краем глаза она видела, как Холли подвигает себе высокий барный стул и болтает с рабочими завода «BAE».

– У отца Мэтью день рождения, – напомнила ей мама.

– Да, действительно. – У Робин это совершенно вылетело из головы.

Там готовилось чествование. Это событие так давно было занесено в календарь, что Робин успела о нем забыть.

– Робин, все в порядке?

– Я же сказала, мама: мне сейчас неудобно разговаривать.

– Но у тебя все в порядке?

– Да, да! – нетерпеливо ответила Робин. – Все замечательно. Я перезвоню.

Она дала отбой и развернулась к стойке. Барменша, ожидавшая заказа, сверлила ее таким же пронзительным взглядом, что и старушка на Стэнли-роуд. Здесь настороженность ощущалась еще сильнее, но Робин теперь понимала, что это не антагонистическое неприятие чужаков, а, скорее, защитная реакция тех, кто имеет отношение к оборонным объектам. С бешено колотящимся сердцем Робин напустила на себя самоуверенный вид:

– Здравствуйте. Не могли бы вы мне помочь? Я ищу Холли Брокбэнк. Мне подсказали, что она бывает здесь.

Барменша обдумала эту просьбу, а потом без улыбки сказала:

– Да вон же она, в конце стойки. Заказывать будете?

– Бокал вина, пожалуйста.

Женщина, которую изображала Робин, определенно заказала бы вино. Кроме того, она бы и бровью не повела, заметив недоверие в глазах барменши, антагонизм Холли и пристальное внимание бильярдистов. Эта женщина должна была держаться хладнокровно, рассудительно и амбициозно.

Расплатившись за вино, Робин направилась в конец барной стойки, прямо к Холли и ее собеседникам. Любопытствующие, но настороженные, они умолкли при ее приближении.

– Добрый день, – улыбнулась Робин. – Это вы – Холли Брокбэнк?

– Ну? – мрачно выговорила Холли. – А те шо?

– Простите?

Под насмешливыми взглядами нескольких пар глаз Робин с большим трудом сохраняла улыбку.

– А… тебе-то… што? – повторила Холли, пародируя лондонский говорок.

– Меня зовут Венеция Холл.

– Ой, не повезло. – Холли широко ухмыльнулась ближайшему к ней работяге, который только фыркнул.

Робин извлекла на свет визитную карточку, которая была отпечатана в местном копи-центре, пока Страйк следил за Холли в кондитерской. По предложению Страйка Робин воспользовалась своим средним именем («Как манерная южанка»).

Глядя в густо накрашенные глаза Холли, Робин протянула ей карточку и повторила:

– Венеция Холл. Я адвокат.

Ухмылка Холли тут же исчезла. С суровым видом она изучила карточку, отпечатанную по тарифу четыре с половиной фунта за двести штук.