И не приведи небо, стать тем, кого он не просчитал…

– На себе прочувствовала? Как же с тобой он так просчитался?

– Никто не застрахован от случайностей… Кстати, никто из членов Совета доподлинно не знает, кем я ему была, но каждый был волен домысливать всё, что ему заблагорассудится.

– Откуда вообще они тебя знают?

– Я на всех заседаниях Совета присутствовала одно время…

– Ты на заседаниях Совета? Шутишь?

– Считайте, что шучу… – она равнодушно повела плечами и отвернулась.

– Как же он на такое решился? И, кстати, кем тебя представлял?

– Вы думаете, хоть кто-то осмелился его спросить о моём статусе? Такое не принято. Во дворце инквизиции все принимают как данность любые его решения и лишних вопросов не задают. Если только порой отец Илиас может себе позволить, да и то не всегда и с величайшими предосторожностями…

– Как же ты, видя всё это, с ним спорить решилась?

– Женщины существа до крайности бестолковые, и их эмоциональность часто перевешивает разумность. Я не должна была выжить. Это его прихоть, что выжила, и не более того… Скорее всего, он преследует какую-то цель. Какую – не моим скудным женским умом понять. Но от всего сердца советую вам не упускать из вида, что включились в очень сложную и многоходовую комбинацию, которую ведёт очень умный и опасный противник, обладающий огромной властью.

– О чём он с тобой говорил?

– Можно я сошлюсь на тайну исповеди, Ваша Светлость? Мне очень не хочется отвечать на ваш вопрос.

– Он действительно тебя исповедовал?

– Пытался…

– Ты посмела противиться?

– Да… – с усмешкой проронила она и, немного помолчав, как бы нехотя добавила: – Я устроила истерику, обвинив его в том, что подсунул меня вам, даже не предупредив о моём прошлом…

– Дорогая, вы удивляете меня всё больше и больше! Как вы не побоялись? Он же действительно мог просто не выпустить вас оттуда.

– Вы не поверите, милорд, но иногда мне становится всё равно… Я не умею жить в постоянном страхе, мне проще умереть, и смерти я не боюсь.

– А боли?

– Я научилась её принимать… Она теперь не ломает меня, а лишь медленно убивает, надо только немного подождать, чтобы она сделала своё дело.

– Так вот чего боится Его Святейшество… Он боится тебя убить. Ты знаешь, зачем ему нужна?

– Без понятия.

– А что ты для него сделала?

Миранда уже поняла, что как только герцог начинает очень доверительно с ней говорить, он автоматически отбрасывает церемониальность в общении.

– Это не моя тайна, милорд… – глядя ему прямо в глаза, она едва заметно повела головой.

В ответ он просто навис над ней, опершись на руки:

– Это твой шанс вырваться из-под его контроля. Говори!

– Даже под пытками не скажу, Ваша Светлость. Я не умею предавать даже тех, кто мечтает меня уничтожить. Это то, что я не сделаю никогда. Кстати, он знает об этом и может быть именно благодаря этому я ещё жива. Поэтому не спрашивайте.

Герцог долго вглядывался в бездну её глаз, потом, отводя взгляд, хрипло выдохнул:

– Ты чертовски сильна, он прав, тебя сломать нельзя… Только убить…

– Он сказал вам это?

– Да, – кивнул он, поднимаясь с кровати.

Потом окинул её внимательным взглядом и тихо спросил:

– Есть хочешь?

– Нет, спать хочу, устала…

– Тогда спи. Время обеда всё равно прошло, а до ужина ещё далеко. Перед ним зайду к тебе.

– Благодарю… – нежная улыбка тронула её губы, и герцог тут же шагнул к ней и, склонившись к кровати, чувственно поцеловал, прошептав:

– Ты не только чертовски сильна, но и чертовски мила. Я постараюсь не разрушить то, что начало между нами складываться.

– Меня радует подобная перспектива, – она оперлась на локоть и другой рукой ласково коснулась его густых с лёгкой проседью волос, обволакивая облаком нежности и позитива.

Он замер над ней, явно борясь с искушением наброситься и начать ласкать, потом решительно выдохнул: «Всё, отдыхай», выпрямился и вышел.

Миранда медленно встала, сняла платье, бросила на пол и, вернувшись в кровать, забралась под одеяло и закрыла глаза.

Глава 23

Проснулась Миранда от уже привычных причитаний камеристки над ухом:

– Миледи, миледи, просыпайтесь, пожалуйста… Скоро ужин, просыпайтесь…

– Когда?

– Что когда, миледи?

– Ужин когда?

– Скоро.

– Сколько времени до него?

– Меньше, чем полчаса.

– Чёрт… И правда, скоро… Платье подай, – Миранда села на кровати, натягивая на плечи вручённый камеристкой халат, и перевела всё ещё сонный взгляд на по-прежнему валяющееся на полу платье.

– Это? – та, перехватив её взгляд, подняла платье с пола.

– Нет, конечно… Для ужина.

– Ой, какой кошмар, миледи, что вы с ним сделали? – не смогла сдержаться от комментариев Лидия, рассматривая потрёпанное и порванное в нескольких местах платье.

– Испортила, – безразлично проронила Миранда, отводя взгляд.

– Зачем, миледи? – не выпуская платье из рук, удивлённо и с явным осуждением осведомилась камеристка.

И тут Миранда не выдержала, вскочила и, не сдерживаясь, заорала:

– Тебе какое дело «зачем»?! Захотела и испортила! Не твоё это дело, что я порчу! Что хочу, то и порчу! Выговаривать она ещё мне будет! Ещё раз подобное сказать посмеешь и слезами не раз умоешься, так и знай! Совсем распустилась! Пошла вон! Скройся с глаз моих, тварь наглая!

Рукой махнула в сторону двери и растерянно замерла, поскольку в дверях стоял удивлённо смотрящий на неё герцог.

– Что случилось, моя дорогая? Почему вы так кричите?

– Ничего, Ваша Светлость… Это так… К ужину опаздываю одеться, вот и не сдержалась немного. Извините.

– Что она тебе сказала?

– Ничего особенного… Я просто ещё не совсем проснулась… Вот и не сдержалась… Подождите буквально пару минут, и я оденусь…

Герцог повернулся к камеристке, властно вытянул руку и очень тихим голосом потребовал:

– Повтори дословно, что сказала герцогине!

– Я спросила зачем… – срывающимся голосом испуганно выдохнула та.

– Что зачем?

– Милорд, – Миранда шагнула к нему, просительно коснулась руки, – зачем вам вмешиваться в женские разборки? Не стоит это вашего внимания. Я погорячилась, и поэтому начала кричать, признаю, что была неправа, готова пообещать впредь быть более сдержанной. Не надо перед ужином портить аппетит. Всё же хорошо…

На последних словах она искательно заглянула ему в глаза и столкнулась с таким холодным и злым взглядом, который до того и не видела.

– Миледи, вам следует учесть, – ледяным тоном проронил он, – что в моём доме я вправе сам решать, что требует моего внимания, а что нет! Поэтому сядьте в кресло и помолчите хотя бы пять минут! Иначе последствия для всех будут гораздо более серьёзные.

Чувствуя, что дальнейшие просьбы лишь ещё