Интересно, чувствует ли Оливер себя одиноким? Но ведь у него много друзей! И среди них, конечно же, Розанна. Он рассказал ей немного о своих утренних клиентах, а она упомянула Кейт и Дона.

– Похоже, у них ничего не получится.

– Я бы так не говорила, – возразила Виктория, осторожно откусывая сандвич и молясь о том, чтобы начинка не брызнула Оливеру в глаз. – Знаешь, в мире много боли и злости, но, уверена, в нем немало и любви, и преданности. Хочется надеяться, что Кейт позволит уговорить себя прийти на консультацию. Это поможет.

Одна рука Виктории лежала на столе, и Оливер, наклонившись, легонько прикоснулся к ней. Она вздрогнула от физического контакта, и он сразу убрал свою руку.

– Как вы справляетесь? Ты и дети? – мягко поинтересовался Оливер.

Виктории стало неудобно за свое поведение. Неожиданно она осознала, как сильно нуждалась в том, чтобы ее выслушали. Виктория принялась рассказывать о завещании и о пустом банковском счете, о мифической жене Лео и о беременности Кэт. Затем упомянула о странном письме, которое недавно получила, и о своих планах встретиться с Мэйв Гэннон. Оливер внимательно слушал ее.

– Тебе, наверное, очень больно от того, что Лео лгал, – сказал он. – Очевидно, он не мог хранить верность и боялся женитьбы. Это разновидность страха привязанностей. Однако Лео был привязан к тебе по-настоящему. Несмотря на других женщин в его жизни, вы были вместе столько долгих лет! Ты не должна забывать об этом!

Виктория улыбнулась:

– Это правда, и я по-прежнему люблю его. Лео – любовь всей моей жизни. Но все равно для меня это шок.

Оливер кивнул:

– А ты уверена, что хочешь знать, что тогда случилось? Ведь это в прошлом. Лео мертв. Разве не пора двигаться дальше?

Виктория принялась крутить в пальцах свою серебряную сережку.

– Не могу, пока не выясню. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что в моем муже всегда была какая-то загадка. И именно это добавляло ему привлекательности. Вероятно, я была бы счастливее, если бы осталась в неведении, но это невозможно после того, что сообщила мне Эльза. Узнав, что у него не было жены, я открыла ящик Пандоры и не смогу спать спокойно, пока не узнаю, что в нем. Ты меня понимаешь?

Оливер с беспокойством смотрел на нее.

– Я поеду с тобой, если хочешь. Могу отвезти тебя в школу и подождать в машине, пока ты станешь разговаривать с ней. Позволь мне сделать это для тебя.

Викторию тронула его доброта.

– Спасибо большое, не надо. Это моя проблема, и я займусь ею сама.

Она поднялась, понимая, что просидела в кафе гораздо дольше, чем намеревалась. Время пролетело незаметно.

– Мне нужно идти, а то я опоздаю на консультацию.

– Держи меня в курсе.

Виктория кивнула, неожиданно почувствовав себя некомфортно, хотя не могла объяснить, в чем причина. Выходя из кафе, она ощутила на себе внимательный взгляд Оливера. Ей хотелось верить, что ее плечи не кажутся слишком широкими в старом плаще, который она вытащила из шкафа сегодня утром, волосы не слишком вьются и она не споткнется по пути.

– Это ты? – Голос Мэдди звучал взволнованно.

Ральф неторопливо пересекал парк, прижимая телефон к уху. Ему не хотелось возвращаться домой рано – это вызвало бы подозрения у матери. Он прогулял уроки во второй половине дня и курил с друзьями. Не подумав, упомянул Мэдди, и они принялись дразнить его, задавая всякие дурацкие вопросы, например, в хорошей ли она форме. Ральф попытался объяснить, что у них совсем не такие отношения, но друзья не поверили.

– А ты ей нравишься? – не унимались они.

Теперь он радовался, что отделался от них. Ральф дважды набирал телефон Мэдди в течение дня, но она не брала трубку, а он не оставил сообщения. В любом случае, она поймет, что пропустила его звонки.

– Когда я могу снова увидеть вас с Фиби? – поинтересовался Ральф. Ему не хотелось демонстрировать нетерпение, но, когда он был у нее в субботу, они не договорились о следующем визите. Мэдди говорила о том, как много времени тратит сейчас на поиски новой работы. Ральф чувствовал, что этот вопрос беспокоит ее.

– Ральф, послушай!

Тон Мэдди не понравился ему, и он затаил дыхание.

– Я считаю, нам не следует больше встречаться.

Она ведь не серьезно? Этого не может быть. Он почувствовал, что кровь прилила к лицу и к шее. Мэдди очень ему нравилась и была единственным человеком, который понимал его чувства. К тому же она очень красивая, но это не имело отношения к делу.

– Почему? Что не так?

– Твоя мама, – со вздохом ответила Мэдди. – Только представь ее ярость, когда она узнает.

– Она не узнает. Ей совсем не обязательно сообщать об этом.

– И есть еще кое-что, – добавила Мэдди.

– Что именно?

– Странно, когда женщина моего возраста проводит время с семнадцатилетним парнем. Ты так не думаешь? Что скажут люди?

Ральф остановился прямо посреди парка. Был холодный серый день, и воротник его форменного школьного плаща был поднят. На ногах – черные школьные ботинки на шнурках.

– Мне почти восемнадцать лет. А тебя можно считать моей мачехой. Фиби – моя единокровная сестра. Что тут плохого?

Но Мэдди не собиралась идти у него на поводу.

– Мне очень жаль, Ральф.

Сердце у него ушло в пятки. Он понимал, что теряет ее. Как бы он хотел отнестись к этому безразлично… Но нет…

– Не совсем так, – продолжила Мэдди. – Официально я не твоя мачеха, и Виктория, конечно, не разрешила бы тебе посещать меня. Мы ходим по тонкому льду.

Ральф сжал телефон в руке и воскликнул:

– Но я буду скучать по тебе!

– Нужно найти кого-то, кроме меня, с кем ты мог бы поговорить, – мягко произнесла Мэдди. – Кого-то из друзей. Или специалиста. Наверняка есть такой человек в школе. С тобой мог бы побеседовать пастор.

– Но я не хочу разговаривать ни с кем другим!

Мэдди сидела за компьютером, приложив ладонь ко лбу, – у нее кружилась голова. Весь день она провела, редактируя резюме, чтобы представить себя в самом выгодном свете. Она также обзванивала бухгалтеров, пытаясь найти себе подходящего. Мэдди пока не сообщила в налоговую службу, что теперь работает на себя. Пока это не имело значения, поскольку она ничего не заработала. Оставалось только молиться, чтобы ситуация не затянулась надолго.

Мэдди взглянула на экран, и внезапно ей в голову пришла одна идея, которая отвлекла ее от привычного хода мыслей.

– Разве ты не должен находиться в школе?

– Я не мог сосредоточиться.

Она расправила плечи и покрутила головой в разные стороны. В последние несколько недель она была очень напряжена, а от этого разговора чувствовала себя еще хуже.