Саксонцы атаковали приблизительно в 15 часов и при поддержке гвардейцев и многочисленной артиллерии уже полчаса спустя выбили французов из Сен-Мари. После этого артиллеристы развернули позиции к югу от Сен-Мари, саксонцы – севернее, для поддержки артиллерии 3-го корпуса прибыли артиллеристы из 9-го корпуса, и к 17 часам французская артиллерия, которую фактически оттеснили с поля битвы, уже не могла больше защищать многочисленные формирования французской пехоты вокруг Сен-Прива от сосредоточенного огня 180 немецких орудий. Что касается самой Сен-Прива, «шум взрывов, перемежаемый жутким грохотом обрушивавшихся крыш и стен, стонами и воплями раненых, пронзительным свистом пуль и унылым уханьем пушек превратил улицы деревни в ад, невиданный и ужасный». И Саксонский корпус, предусмотрительно избегая открытых склонов ниже деревни, продвинулся к северу, к деревне Ронкур, и здесь корпусная кавалерия развернулась полукругом на восток, а пехотинцы, устремившись в направлении расположенной ниже долины Мозеля, атаковали незащищенный фланг французской обороны.

И 2-я армия, атакуя с разумной сдержанностью силами пехоты при поддержке артогнем, маневрируя, пыталась отыскать вражеский фланг, что выгодно отличало ее атаку от кровопролитных и бесплодных попыток порывистого Штейнмеца, она являла собой пример того, как следует атаковать хорошо вооруженного противника на его прекрасно приспособленных для обороны позициях. Но приблизительно в 18 часов командующий корпусом гвардейцев принц Август Вюртембергский принял решение, которому было суждено еще большей кровью, чем Гравлот, вписать и Сен-Прива в германскую военную летопись. Причины этого неясны. Как считают некоторые, внезапно умолкнувшие орудия французов заставили его прийти к заключению, что Канробер в тот момент перебрасывал свои силы в Аманвиллер для атаки 9-го корпуса. Другие же предполагают, что принц ошибочно заключил, что саксонцы уже готовы атаковать, хотя по завершении сражения все утверждали, что принц просто-напросто поддался искушению дать возможность пожинать лавры прусским гвардейцам, а не саксонцам. Но какова бы ни была причина этого, им был отдан приказ продвигаться дальше, причем без заградительного огня артиллерии, и Фридрих Карл, раздраженный медлительностью саксонцев, одобрил его. Генерал фон Папе, командующий 1-й гвардейской дивизией, который, наблюдая за ходом боевых действий из своей ставки, понимал, что саксонцы пока что совершенно не готовы атаковать и что позиции французов в Сен-Прива мало пострадали от артогня немцев, принялся возражать, но принц, оборвав генерала на полуслове, приказал ему наступать. Таким образом, цепи застрельщиков с многочисленными колоннами в тылу рассеялись по обширным полям ниже Сен-Прива и стали пробиваться по склонам под огнем французов.

В результате сражение стало кровавой баней. Ехавшие верхом старшие офицеры пали первыми. Пешие солдаты под звуки горнов и барабанный бой продвигались вперед под ураганным огнем нарезных ружей Шаспо, подгоняемые истошными криками командиров. Соединение распалось: колонны превратились в единственную изломанную линию застрельщиков, медленно, шаг за шагом продвигавшуюся вперед прямо на брустверы, и, в конце концов, оказались примерно в 600 метрах от Сен-Прива. Там они остановились. Ни приказы, ни угрозы были не в силах заставить оставшихся в живых идти дальше. И они залегли и стали ждать атаки саксонцев, которую с ужасом предчувствовали, чтобы с ее началом занять их левый фланг. Потери составили свыше 8000 солдат и офицеров убитыми и ранеными за каких-нибудь двадцать минут, то есть свыше четверти численности корпуса. Если что-то и могло послужить лучшим доказательством эффективности применения ружей Шаспо в бою, так это тела бойцов элитных частей, грудами усеивавшие поля между Сен-Прива и Сен-Мари-ле-Шен.

С началом атаки в 18 часов французы мужественно защищали свои позиции по всему фронту, не уступив ни метра. Их довоенных теоретиков нельзя обвинять в том, что они предвидели беспрецедентную мощь современного оборонительного оружия. Если французы и уступили, так только с введением в бой немцами артиллерии – в особенности гвардейской, орудия которой, профессионально направляемые командующим принцем Крафтом цу Гогенлоэ-Ингельфингеном, разбили в пух и прах все попытки французов нанести контрудар между Аманвиллером и Сен-Прива, и не приходится сомневаться в том, что мощный натиск атаковавших гвардейцев, пусть даже обернувшийся для самих атаковавших значительными потерями, ослабил войска Канробера и значительно облегчил задачу саксонцам. Но это произошло только после охвата саксонцами фланга французов, именно он убедил последних в непрочности их позиций. К северу от Сен-Прива Канробер сумел уберечь лишь небольшое число солдат для обороны своего правого фланга, и между 18 и 19 часами эти силы смогли лишь задержать продвижение саксонцев через Монтуа и Ронкур. К 19 часам, когда уже начинало темнеть, они оказались оттеснены к Сен-Прива, саксонцы были в Ронкуре, и их развернутые артиллерийские орудия, 14 мощных батарей, были выстроены в линию почти под прямым углом к орудиям гвардейцев, с которыми они соединились для массированного обстрела уже пылавшей и кишащей людьми деревни.

Канробер, с его разгромленной артиллерией и зажатой между двумя вражескими группировками пехотой, уже решил отступать. Он предупредил Ладмиро, действовавшего слева, отправил донесение Бурбаки с просьбой прикрыть его отход и попросил Дю Бареля начать кавалерийскую атаку – таким образом выиграл время, хотя и немного. Последний маневр был безнадежен: огонь немцев сокрушил атаку, едва конники успели продвинуться на 50 метров. Этого явно не хватило для предотвращения атаки прусской гвардии и саксонцев, и в 19.30 они с победными криками ринулись на уже трещавшие по всем швам позиции французов, 50 000 солдат, под звуки горна и барабанный бой, под развевавшимися знаменами. В деревне было около девяти батальонов французов, атакованных примерно 15 батальонами пруссаков и саксонцев. Часть подразделений французов отступали организованно, другие просто разбегались, некоторые продолжали вести ответный огонь из охваченных пламенем домов. Но не прошло и часа, как порядок был наведен, – немцы овладели деревней, а французы отступали по дороге на Вуаппи беспорядочно растянувшейся колонной под прикрытием всего нескольких верных своему долгу батальонов. Но немцы их не преследовали, им самим недоставало организованности.

Между тем подоспел Бурбаки с имперской гвардией – элитными частями, бережно хранимыми французским командованием: французские гвардейцы с начала войны толком и не выстрелили ни разу. С начала сражения Бурбаки придерживал своих солдат в боевой готовности в отдалении у центрального участка французского фронта обороны, дожидаясь приказа от своего апатичного главнокомандующего. Когда в тот день Базен приказал послать бригаду на выручку Фроссару, Бурбаки повиновался, но указал, что неблагоразумно так быстро хвататься за резерв, тем более передавать его по частям. Ответ Базена было легко предугадать: «Можете вернуть их или оставить – как вас больше устраивает» – и до конца дня никаких распоряжений от главнокомандующего не поступало. Пытаясь объяснить подобное бездействие как главнокомандующего войсками и отношение к резерву, Базен впоследствии представил весьма диковинное объяснение: мол, что Бурбаки, как командующий силами резерва, располагал всеми полномочиями действовать на свое усмотрение, – заявление, ни в каких комментариях не нуждающееся. И Бурбаки сидел сложа руки, изнывая от волнения, в ближайшем тылу, не имея приказов, не имея сведений ни о противнике, ни о ходе сражения до тех пор, пока около 18.15 из Аманвиллера не прибыли от Ладмиро два офицера с просьбой о помощи. Ладмиро контратаковал, стремясь ослабить натиск врага на Канробера, и при этом здорово пострадал от огня немцев, но чувствовал, что и враг перед ним тоже на пределе сил: подход свежих сил вполне мог изменить ход боя. Бурбаки колебался с ответом на просьбу прибывших. Подозрительно большое количество солдат, отставших от своих частей, брело в тыл с позиций 6-го корпуса. В подзорную трубу он наблюдал за ходом бушевавшего вокруг Сен-Прива сражения, и если правый фланг был в опасности, он был единственным, кто мог бы эту опасность устранить. Но посыльные от Ладмиро продолжали настаивать. Бурбаки уступил и отправил одну дивизию по дороге на Аманвиллер.