Что будет с Валерией? Найдут ли Эдуарда и его отца? Я не сомневалась, что молодой человек покинул поместье до приезда Дрэйка и Бевана, да и герцог, узнав о провалившемся заговоре, не станет ожидать смирно визита императорских гвардейцев.

Что скажет Нордану Октавиан? Ведь потакание капризу наследницы, поставившее под угрозу если не жизнь девушки, то ее честь и будущее страны, не может остаться безответным, безнаказанным.

Все ли в порядке с Пушком?

И что ждет меня? Известно ли на самом деле Валерии о моем статусе рабыни? Расскажет ли она о сиянии?

Множество вопросов и ни одного ответа.

Удивительно, но Дрэйк и Нордан вернулись к ужину.

Первый ужин втроем. В молчании, наполнившем столовую тучами хмурыми, тяжелыми. Под аккуратный перестук столовых приборов. Под скрещивавшиеся иногда взгляды мужчин. Без защиты книг и газет.

Нордан закончил трапезу первым, вышел стремительно. Я выждала минуту-другую и, отложив вилку с ножом, лишь тогда решилась спросить:

—Дрэйк, могу я узнать, все ли… хорошо с Ее императорским высочеством?

—Хорошо настолько, насколько возможно в сложившейся ситуации. Но глаз теперь с нее не спустят. Ройстона ищут — и герцога, и старшего сына. Имущество и банковские счета арестованы, прислугу допрашивают, однако супруга герцога вместе с младшими детьми покинула империю буквально день назад — потребовалось срочно навестить дальнюю больную родственницу в Виатте, а солидная часть денег переведена в заграничные банки,— Дрэйк усмехнулся.— Ройстон сильно рисковал, делая ставку на столь ненадежный план.

—Поэтому заранее подготовил пути отступления,— произнесла я негромко.

—Вряд ли он действовал в одиночку, полагаясь лишь на обаяние сына. Независимо, согласилась бы Валерия сбежать с Эдуардом или ее пришлось бы увести против воли, кто-то еще, помимо коллег по оппозиции, должен был поддержать герцога в его дальнейших притязаниях на трон. Вернее, на место подле трона,— мужчина помолчал и продолжил: — Об этом известно очень ограниченному кругу лиц, даже Валерия ничего не знает. Октавиан болен и на нынешней стадии болезнь эта уже не лечится. Мы не можем точно предположить, сколько ему осталось, по самым благоприятным прогнозам выходит пять-шесть лет, не более. Возможно, ограниченный круг с некоторых пор не так и ограничен.

Понятно, почему наследницу выдадут замуж после восемнадцати. Юная девушка не сможет в одиночку управлять страной, а советников вокруг окажется слишком много и советы их будут противоречивы. Понятно, почему герцог рискнул. Год-другой ожидания грозил обернуться появлением нежеланного консорта, влиять на которого, в отличие от неопытной Валерии или собственного сына-марионетки, будет непросто.

—Что с Пушком?

—Пес… сильно беспокоился, особенно когда заметили отсутствие Валерии, но без нее никто не решился приблизиться к нему, да он и не подпускал никого. Пытался сбежать, едва не укусил одну из фрейлин, напал на охрану Валерии. Пушку ввели несколько доз снотворного и заперли. Сейчас он проснулся и находится с хозяйкой. Сая, я говорил с Ее императорским высочеством. В поместье ты никогда не была, не встречалась вчера с наследницей и никуда с ней не ездила.

—Простите?— я взглянула удивленно на Дрэйка.— Но как же…

—Валерия ничего не расскажет.

—А Нордан…

—Поддержал мое предложение не упоминать о твоем участии в побеге Валерии.

—Но она прислала цветы с…

—С красивой открыткой с наилучшими пожеланиями, где также поделались благоприятным впечатлением от вашего общения во время аудиенции и выразила желание как-нибудь пригласить тебя на чашечку чая,— мужчина пристально посмотрел на меня.— Понимаешь, Сая?

—Да, конечно,— медленно кивнула я.

—И обратилась она к Норду потому, что наслышана о его, скажем так, репутации бунтаря. Заподозрив неладное, он согласился отвезти Валерию к Эдуарду, дабы вывести того на чистую воду. Заговор раскрылся, но, увы, Эдуарду удалось сбежать.

Нордан поехал только из-за меня. Впрочем, императору не обязательно знать о таких нюансах.

—Они поверили?

—Пришлось. Доказывать обратное они все равно не станут, да им, по сути, и не важно, была ли с Валерией другая девушка.

—Мне… мне очень жаль, что я причиняю вам столько неудобств,— прошептала я.

—Что ты.— Дрэйк улыбнулся.— Ты не причиняешь неудобств. Позволь кое-что уточнить. В храме в Сине были списки послушниц?

Вопрос неожиданный. Удивительный. И подозрительный. Зачем Дрэйку списки?

—Должны были быть,— ответила я осторожно.

—Мне пока удалось разыскать только составленные военными описи. В них отмечены четыре Саи и три Сайи.

—Имя довольно распространенное в Феоссии.

—Догадываюсь.— Мужчина взял бокал с вином, поднял повыше, изучая на просвет темно-красную жидкость.— При более детальном рассмотрении выяснилось, что всю документацию храма, архивы, книги и часть имущества забрали… мы.

—Мы?— повторила я, ощущая, как поднимается страх, зябкий, панический.

—Братство Тринадцати,— лицо Дрэйка спокойно, задумчивый взгляд, казалось, полностью сосредоточен на содержимом бокала, на причудливой игре бликов, но я чувствую, как мужчина следит за мной неотрывно, отмечая малейшее изменение реакции на его слова, мельчайшую эмоцию, отражающуюся в моих глазах.— Не знал, правда, что у нас были дела с вашим храмом.

—Мне… мне тоже ничего об этом неизвестно. Я… прошу прощения.— Бросив салфетку на стол, я встала, покинула торопливо столовую.

Что Дрэйк хочет найти в этих списках? И зачем братству документы, наши книги, даже вещи? Сейчас, наверное, уже и не осталось никого из одаренных Серебряной девушек, кто сохранил бы сияние. Шадору я досталась в числе последних, выбракованных другими торговцами, большинство же забрали сразу по приезду в Эллорану — непорочные девы из знаменитого храма удостоились «высокой» чести быть отправленными прямо в столицу, минуя приграничных перекупщиков. Большой невольничий рынок открывался на два дня раньше малого и, значит, всех, с сиянием и без, давно продали.

Хотя, возможно, сами одаренные братству и не нужны.

Поднявшись к себе, я включила свет, постояла немного посреди комнаты, пытаясь успокоиться, пытаясь заглушить непонятный страх. И не сразу заметила бумажку на «Лисьих сказках».

«Жду в десять вечера на том же месте, что и в прошлый раз. Можешь ничего не надевать. Хотя нет, накинь что-нибудь, нечего шататься голышом по дому».

Щеки загорелись резко, ощутимо. Кажется, вот-вот начнут пылать по-настоящему.

А я и забыла.

Память-предательница воскресила сцены непрошенные, неприличные, рождающие дрожь предвкушения. И все же есть разница между тайными мечтами о мужском прикосновении и осознанием, что это должно произойти в ближайшее время. Мама говорила, что больно только в первый раз, но новая волна страха не становится слабее от этого утверждения. Я и хочу отказаться, остаться в своей спальне, и желаю пойти, утонуть в объятиях.