себя косным чиновником, подобным выжившему из ума консерватору, который критикует творческий подход всей команды.

Ира разобралась с доносом мгновенно, поскольку нам пора было отправляться в аэропорт провожать Хулию. Мы прибыли туда с получасовым запасом времени.

Хулия была одета в салатовые тона, придававшие ей праздничный вид. Чтобы оттенить весеннюю гамму наряда, она надела темные очки, спрятав за ними свое душевное состояние. Дотошный Патрокл заставлял ее проверить документы. Ира встретила подруг и принялась болтать с ними. Талия между тем дополняла и сокращала все более грязный и никогда не завершающийся список дел.

По громкоговорителю объявили посадку для пассажиров, вылетающих в Майами. Хулия мгновенно с нами попрощалась. Из десятка ее поцелуев мне достался всего один. След от него исчез быстрее, чем испаряется капля бензина, – практически в тот же момент, когда я почувствовал прикосновение ее губ к моей щеке. Я был разочарован, поскольку намеревался забальзамировать этот поцелуй и сохранить до ее возвращения.

На паспортном контроле у нее потребовали свидетельство о вакцинации против желтой лихорадки.

– У меня его нет, – ответила она.

– Без этого документа мы вас не пустим на посадку.

Лицо Патрокла стало пунцовым.

– Сеньор, вам кажется, что моя дочь больна? Вы боитесь заразиться от контакта с ней?

– Нет, совсем нет.

– Раз вы не сомневаетесь в ее здравии, будьте последовательны, не создавайте лишних проблем.

– Дело в том, что прививка – международное требование.

– Немыслимо, – возмущался Патрокл. – Двадцать лет я пичкал свою дочь витаминами и протеинами, а сейчас ее не пускают в самолет, потому что какой-то невежда считает ее рассадником болезней. Прививки требуйте у этих жутких индейцев, а нормальным людям дайте спокойно пройти.

Ира убедила мужа в том, что таможенник ни в чем не виноват. Если бы что-то зависело от несчастного служащего, то он пропустил бы девушку, но в аэропорту прибытия ей просто не позволят выйти из самолета. На получение свидетельства оставалось полчаса. Хулия сразу же предупредила – она позволит сделать себе укол, только если ее свяжут. Отказ не оставил родителям выбора, им пришлось купить фальшивое свидетельство в туристическом агентстве.

Выставленный на улицу, Флорес пригрозил пожаловаться на центр в коллегию адвокатов. Он не сомневался, что его собратья объявили бы национальную забастовку до возвращения безработного в должность. Заручившись поддержкой Боливийского рабочего центра, они устроили бы бессрочную национальную стачку. Вся страна заговорила бы о справедливости.

Разумеется, Флореса вернули на работу, не позволив ему своими нелепыми заявлениями насмешить даже вахтера центра, не говоря уже об Ире. Причина: другого такого лизоблюда, способного служить ей карманной собачонкой, было не найти.

Со дня своего воскрешения Флорес усердно старался вернуть расположение Иры, которым, впрочем, никогда не пользовался. В числе его дурацких инициатив был и созыв ответственных для учреждения совета по чрезвычайным ситуациям.

Все собрались за столом переговоров: Ира, Ракель Линарес – социальный работник, вся размалеванная косметикой, – психолог Лурдес, две важные дамы и мы с Флоресом.

Флорес прочитал нам статью, опубликованную на днях. В своем пасквиле неизвестный автор обрушился на благотворительные организации, «кормящиеся с рук олигархов и превращающие бедняков в беспомощных младенцев, не способных вести народную борьбу». Короче говоря, якобы фонды помощи стараются держать бедняков в блаженной нищете, заботясь о том, чтобы они и впредь порождали новые поколения рабов.

– Я читала эту статью. В ней утверждается, что за десятилетия систематической социальной работы количество бедных возросло, а не сократилось, – вызвалась первой психолог.

– Они имели наглость написать, что мы заняты распространением бедности, – сказала одна из важных дам.

– Не обращай внимания, – посоветовала Ира. – В здравом уме мы никогда не будем плодить нищих. Такое обвинение абсурдно. Это все равно что обвинять врачей в существовании болезней.

– Но один из присутствующих и вправду произвел на свет несколько новых бедняков, – донес Флорес.

– Если ты намекаешь на меня, – принял я вызов, – то это правда. Я выдал четырнадцать справок о бедности.

– Не ведите себя как дети. Я думала, эта история в прошлом, – напомнила Ира.

Флорес, извинившись, заметил:

– Автор ошибается во всем, кроме одного: уровень бедности действительно вырос. С каждым днем к нам приходит все больше нуждающихся. Выходя из ресторана на улицу, пробиваешься через толпу попрошаек. Стоит припарковаться, как десяток бездомных детей борются за то, кто будет присматривать за твоей машиной. В больницах на места в общих палатах очередь на полгода вперед.

Никто не спорил с его примерами. Флорес, вдохновившись собственной речью, спросил нас, как школьников:

– В чем, по-вашему, причина этой разбушевавшейся нужды?

В один голос мы обвинили экономический кризис.

– Вы ошибаетесь, – ответил Флорес с триумфом. – Сейчас кризис – козел отпущения. Причина роста числа голодающих в другом. Я обнаружил ее недавно. Достаточно надеть очки, чтобы ее разглядеть. В наш город бедных импортируют. Горцы с плато решили выселить к нам своих убогих. Через два года наши места наводнятся теми, кто им не нужен. Горы станут землей богачей, и мы будем мечтать перебраться в Анды, потому что здесь будет царить нищета.

Тезисы Флореса были встречены одобрительным перешептыванием. В продолжение темы аудитория, вместо аплодисментов, разразилась идеями решения проблемы.

– Вернем на родину всех выходцев с плато.

– Депортируем их в Аргентину. Раньше многие туда эмигрировали.

– Давайте помогать только подведомственным нам беднякам. Будем регионалистами в вопросах милосердия.

Психолог высказала свое мнение:

– Бедности не существует, это психологический комплекс. Он, так же как и привидения, создан нашим воображением, чтобы беспрестанно проецировать на него вытесненные страхи.

Ира положила конец горячему обсуждению, заявив:

– Если я последую вашим советам, то ЦПН превратится в туристическое агентство или закрытый клуб. Или еще хуже – мне придется нанять шамана для изгнания злых духов. По этой причине я вынуждена проигнорировать ваши мнения и продолжить работать как обычно.

Речь ее была полна решимости, но уверенность присутствовала только в словах, во всем остальном в ее жизни правило сомнение. Она сомневалась последовательно, упрямо, неотступно. Сомневалась как не желая того, так и по собственной воле. Сомнения ее то мучили, то радовали. Неуязвимость Иры таяла на том же огне, что превращал в пар накопления ее мужа. Казалось, она отдавала в залог и продавала свою силу духа, подобно тому как Патрокл уступал за бесценок свои угодья, участки, некогда расположенные по всему городу, а сейчас постепенно исчезающие с карты семейных владений.

И это не считая других неприятностей. Младшая дочь ее глубоко огорчила. Она собиралась вырастить из нее новую принцессу Сиси. Однако, судя по поведению, Хулия больше походила на выпускницу академии Шер Хайт [32]. Ира еще не решила,