людей, невзирая на их положение и звание, в) полное запрещение или временное закрытие газет и журналов, г) принятие всех мер, какие они сочтут нужными для «поддержания спокойствия и порядка» на территории генерал-губернаторства[152]

Кроме того, указ давал право генерал-губернаторам предавать военному суду, «когда они признают это необходимым», обвиняемых в любом государственном преступлении[153]. То есть в их руках концентрировалась практически неподконтрольная судебная власть. В числе 6 военных округов, созданных по указу от 5 апреля 1879 г., оказался и Киев, где роль все могущественного сатрапа царь доверил исполнять генерал-адъютанту М. И. Черткову. В результате «дело 2 апреля» и последовавший за ним указ от 5 апреля самым непосредственным образом сказались на дальнейшей судьбе всех арестованных в Киеве в январе-феврале 1879 г. В соответствии с этим указам все они подлежали военному суду.

Предание военному суду означало неминуемые смертные приговоры, о чем свидетельствует и жандармская переписка. Из нее явствует, что основными кандидатами на смертную казнь выступали: «Сотов – Зубржицкий по Житомирскому делу о попытке ограбления почты (он был арестован 11 декабря 1878 г. в Житомире и при аресте оказал вооруженное сопротивление – О.М.), обвинявшиеся в вооруженном сопротивлении Антонов (Свириденко), Брандтнер, Стеблин-Каменский и «неизвестный раненный в голову (Г. Иванченко – О.М.)», а сверх того «обвиняемые в вооруженном сопротивлении Лешерн и Осинский /Бойков/»[154].

Стоит отметить, что сам указ 5 апреля, далеко уходящий от идей судебной реформы, по замыслу властей должен был иметь устрашающее значение для революционных крамольников. Подразумевалось, что также «брутально», в смысле вынесения приговоров, должны себя вести и назначенные военные генерал-губернаторы. Именно в таком тренде действовал и Чертков. В назидание оставшимся на свободе революционерам и им сочувствующим Киев решено было превратить в арену показательных казней.

Планировалось даже назначение суда по делу об ограблении почты не в Житомире, а в Киеве. Предполагалось это сделать исходя из возможного смертного приговора Я. Зубржицкому, который целесообразнее было бы привести в исполнение в Киеве, руководствуясь тем, что «население г. Житомира не требует очевидных репрессивных мер тех, кои являются необходимыми в г. Киеве – месте кровавых, не раз уже бывших, действий со стороны злоумышленников-революционеров, избравших этот город гнездом своего притона»[155].

Исходя из подобного расклада, Чертков высказывал пожелание о том, чтобы «все дела о вооруженном сопротивлении, возникшие в районе Киевского военного округа и подлежащие разбирательству Киевского военно-окружного суда были одновременно рассмотрены в г. Киеве военным судом»[156]. Киевские власти считали, что «смертные приговоры в г. Киеве, могут быть приведены в один раз, но не в отдельности каждый, что может невыгодно и неблагоприятно отразиться на впечатлении населения города, которое придется при разделении дел утомлять последовательно приводимыми смертными приговорами в исполнение»[157].

Однако, в силу соображений безопасности, власти все же не рискнули собрать арестованных по всем дела вместе. Было найдено соломоново решение: Процесс по «делу Осинского» и по делу о «вооруженном сопротивлении 11-го февраля» проводить сразу же друг за другом, чтобы в случае вынесения смертных приговоров, казнь осуществить одновременно. Процесс по делу «кружка Басова» (кружок союзный ИК РСРП – О.М.) по которому судился Зубржицкий[158] состоялся в Киеве позднее, с 7 по 14 июля[159]. Дело в том, что 24 апреля 1879 г. в Житомире произошло задержание лиц, готовивших ограбление почты. Среди них были: Корнелий Багряновский, Севастьян Строганов и Степан Чуйков[160] и таким образом, в деле Зубржицкого открывались новые обстоятельства.

Аресты и будушие политические процессы породили в городе массу слухов, в том числе и таких, которые еще больше пугали власти. Несмотря на видимые достижения в борьбе с киевским революционным сообществом, те же жандармы чувствовали себя в городе очень неуютно. Это ощущение опасности хорошо ощущается в одном из докладов Новицкого от 17 марта 1879.

В нем, он отмечая, что в целом настроение населения города на стороне правительства и оно требует «высказывая громогласно репрессивных, беспощадных мер правительства и даже диктатуры местной власти»[161], далее обращался к высшей власти фактически с просьбой о защите, указывая «что покушения на жизнь правительственных лиц… по мнению многих могут быть предупреждены конвоем при административных лицах» и далее он писал, что многие в городе высказывают «при этом публично свое удивление, почему этого до сих пор не делается распоряжением местных властей, которые в свою очередь разделяя этот взгляд, не дают себе права на это, не получив разрешения, облеченного в приказание, из Санкт-Петербурга. С этим нельзя не согласиться, ибо других средств нет оградить свою жизнь, хотя на некоторое время, от видимой грозящей опасности в недалеком будущем кому либо из административных властей г. Киева»»[162]. Из этого фрагмента отчетливо видно, что прикрываясь ссылкой на «глас народа», Новицкий пытался добиться от столичных сфер усиления охраны для должностных лиц Киева, в том числе и для себя.

Опасность новых покушений он расценивал, как очень высокую, в том числе из-за городского рельефа, дающего возможность злоумышленникам легко скрыться от преследования, и предупреждал, что новое покушение «на жизнь кого-либо из административных лиц повлечет за собою и вызовет только уверенность злодеев в безнаказанности за их нечеловеческие поступки и преступления»[163]. И далее Новицкий с учетом необходимости генерал-губернатора Черткова в недалеком будущем утверждать смертные приговоры «несмотря на угрозы, делаемые ему ныне», как и другим административным лицам, «получающим частые угрозы и предостережения», высказывался в пользу «необходимости в официальном разрешении иметь конвой при выездах»[164].

Действительно в городе было очень неспокойно. Несмотря на серьезные успехи жандармов борьбе с революционерами, последние все же не бездействовали. Правда жертвами становились не административные лица, а предатели из революционных кругов. Так, в марте в Киеве несколькими выстрелами из револьвера за подозрение в измене и провокации убили мещанина Тараса Курилова. Исполнителями этого теракта выступили Осип Бильчанский и Платон Горский. А 20 марта, во время ареста в Киеве, Бильчанский оказал вооруженное сопротивление, причем произошло это невероятно дерзко. Бильчанский, конвоируемый полицейским офицером Туркошиным, спрыгнул с экипажа, выхватил револьвер и, угрожая им офицеру, бросился бежать, попутно выстрелив в него. А уже будучи окруженным, он угрожал револьвером и не желал сдаваться. Городовой Евдокимов ударил его шашкой по голове, но шашка выпала из рук городового и захвативший ее Бильчанский стал защищаться ею, но все же был повален и арестован[165]. 26 марта в Киеве Александр Овчинников при аресте убил агента царской полиции Барановского и скрылся[166]. Вторично его арестовали 26 апреля 1879 г.[167]До жандармского ведомства доходила информация и о том,