Эмма стояла, пошатываясь, и совсем близко видела темное страшное лицо их предводителя. Его светлые глаза, казавшиеся сейчас почти белыми, смотрели на нее с бешеной ненавистью, все мускулы на его лице дрожали, ноздри раздувались, дышал он шумно, как разъяренный лев.

– Это ты, щенок, убил моего Ингольфа?

Он неторопливо опустил могучие руки на плечи Эммы, железные пальцы обвили ее шею.

Девушка снова рванулась, почувствовав, что задыхается, но неумолимые тиски сжались еще крепче. Она судорожно хваталась за эти отбиравшие у нее по капле воздух руки, но они были так сильны, что ее усилий хватило лишь на то, чтобы оцарапать их кожу. Норманн с холодным любопытством наблюдал, как побагровело ее лицо, а глаза открылись в ужасе так широко, как никогда. Воздуха не хватало, в ушах стоял гул, грудь разрывалась. В полубессознательном состоянии Эмма сквозь снопы фиолетовых искр в глазах видела, как подошедший к ней первым юноша сзади прыгнул на спину Ролло, что-то крича и пытаясь ослабить его хватку.

Мир перевернулся, она упала на четвереньки, захлебываясь и хрипя, и уткнулась носом в траву. В груди бешено металось и рвалось сердце, кровь все еще шумела в ушах, когда она жадными глотками пила воздух. С ним возвращались свет и жизнь. Она отчетливо видела перед собой высокие шнурованные сапоги своего врага, слышала, как издевательски кричат вокруг викинги. Один из них пнул ее пониже спины, и Эмма сунулась лицом прямо в эти сапоги. В следующий миг она опять оказалась на ногах, и Ролло снова держал ее за плечи. Его глаза светились яростью, сверкали зубы из-за брезгливо искривленных губ. Не отрываясь, он глядел в ее покрытое корой грязи, исцарапанное лицо под съехавшим до бровей шлемом. Стоявший рядом юноша что-то быстро говорил ему по-норвежски. Ролло, не глядя на него, кивнул:

– Ты прав, брат мой Атли. Глупо было бы убить его сейчас. Этот ком блевотины не заслуживает столь легкой смерти. Мы придумаем что-нибудь повеселее. Посадим его на толстый кол или подвесим за ноги, опустив голову в костер, или сдерем с живого кожу и поджарим у него на глазах… Но, клянусь великими богами, всего этого недостаточно, чтобы отплатить за смерть Ингольфа!

Ролло намеренно говорил на языке франков, чтобы пленник понял, какая участь ему уготована. Но в глазах викинга явственно читалось желание убить, и убить немедленно. Однако Эмма от ужаса и перенесенного напряжения уже переступила ту грань, когда действует разум. Даже страх смерти, казалось, отступил. Она видела рядом это ненавистное лицо, чувствовала исходивший от норманна животный запах, и в глубине ее существа поднималась волна неистового гнева, звериной злобы, всепоглощающей ненависти.

– Дьявол! – выдохнула она. – Да, это я убила его! Но и ты убил мою мать, моего жениха, всех моих близких! Вы уничтожили все, что я любила в этом мире, и собачья смерть какого-то поганого язычника не искупит и сотой доли моей утраты!.. И я… я…

Она задыхалась, не в силах найти слова. Каждое давалось ей с трудом. Она хрипела, и горло болело все сильнее. Страха больше не было, и прежде чем она осознала, что делает, Эмма плюнула в ненавистное лицо предводителя норманнов.

Обступившие их язычники пораженно умолкли. Ее била крупная дрожь, но сейчас она не была способна хоть на йоту умерить свой гнев, ей необходимо было дать выход ненависти и отвращению. Эмма попыталась сказать еще что-то, но лишь хрипела, давясь раскаленным шаром в горле…

Ролло смотрел на нее не мигая. Медленно подняв руку, он тыльной стороной сжатого кулака отер со щеки плевок. В следующий же миг этот кулак стремительно врезался в лицо девушки.

Она отлетела на десяток шагов, с силой ударившись спиной и затылком о землю. Шлем, слетев с головы, покатился по траве. Она еще не пришла в себя, когда рывком ее подняли, а стальная рука уже вновь была занесена. Эмма вскрикнула, закрыла глаза и сжалась в комок, но удара не последовало. Медленно приоткрыв глаза, она поймала озадаченный взгляд Ролло, увидела его все еще сжатый для удара кулак. Затем он медленно опустил руку, другой все еще продолжая удерживать девушку за ворот.

Эмма не заметила, что вместе со шлемом с нее сполз и капюшон. Развившаяся коса, выскользнув из-под головной повязки, упала на спину, выбившиеся пряди огненных волос закрыли лицо.

Кто-то из обступивших их викингов присвистнул:

– Надо же! Баба!

– Вижу, – спокойно произнес Ролло, не сводя с нее сумрачного взгляда. – Кровь демонов! И эта мразь в юбке свалила такого героя, как Ингольф!

Эмма не понимала, о чем они говорят. Она висела в руке Ролло, сжимавшей ее у горла, почти не касаясь ногами земли. Из рассеченной скулы струилась кровь. Губы кровоточили.

Рагнар в красной тунике хмыкнул:

– Да это же их Птичка! Это она пела и плясала вчера весь день. А я, когда не нашел ее, решил уже было, что Фульк Рыжий забрал ее с собой! Кровь Локи![90]Она родня Анжуйскому ярлу, и мы сможем взять за нее небывалый выкуп!

Ролло криво усмехнулся. Он видел, как девушка ошеломлена, как она переводит панический взгляд с его лица на лица других норманнов.

– Ну уж нет, клянусь молотом Тора! За все золото Мидгарда я никому ее не отдам. Я придумаю убийце Ингольфа такую кару, воспоминание о которой будет долго веселить мое сердце.

– Жаль, – почесывая рукоятью меча за ухом, проговорил Рагнар. – Признаюсь, она красавица, и я еще вчера присмотрел ее для себя.

– Красавица? – задумчиво произнес Ролло, глядя, как слезы смешиваются с кровью на лице его пленницы. И вдруг захохотал, а затем резко разорвал одежду девушки, обнажив светящееся белизной тело.

Эмма вскрикнула и отшатнулась, пытаясь прикрыться руками. Воины изумленно примолкли, потом кто-то хмыкнул, кто-то помянул Локи, кто-то пробормотал кенинг – «омела злата». Они обступили ее со всех сторон, с жадностью разглядывая. Глаза их светились, как уголья, но сквозь похоть в их взглядах проступало и невольное восхищение. Казалось, сама Фрейя предстала им, блистая совершенной наготой. Пленница была невысокого роста, но вся ее, словно сияющая изнутри, точеная фигурка была совершенной, мягкой, дышащей драгоценностью. У девушки была нежная бело-розовая кожа, изящные плечи, еще по-детски худощавые, а грудь – высока и округла, с маленькими, отливающими перламутром сосками. На удивление тонкая талия плавной линией переходила в округлые, соблазнительные бедра. Плоский живот с темным пушком у лона вздрагивал от рыданий. Длинные, стройные ноги, без малейшего изъяна, оканчивались узкими маленькими ступнями.

Ролло хлестко ударил по рукам, прикрывавшим тело. Когда же Эмма не повиновалась, силой отвел их в стороны, окидывая девушку презрительно-оценивающим взглядом. Наконец он кивнул, словно соглашаясь, что она действительно хороша, и вгляделся в ее перепачканное, измученное лицо. Сквозь грязь и кровь явственно проступали на редкость привлекательные черты. Но в глазах были только ужас, стыд и гнев.