– Не успели, значит, – покачал головой командор. – Угрожать оружием успели, проникнуть в чужую каюту успели, расстрелять манекен из бластера тоже успели.

Командор испытывал сильные и смешанные чувства: с одной стороны, не просто глубокое, а глубочайшее удовлетворение от того, что заставил оправдываться обладателя Конфедеративного иммунитета. Не каждый, далеко не каждый командор мог похвастать, что хоть раз в жизни поприжал кого-нибудь из этих ледяных гордецов с лицензией на убийство. Это было, конечно, чудесно и замечательно, но слишком много беспокойств одолевало командора, чтобы полноценно наслаждаться ситуацией.

Во-первых, несчастный случай с командором, вернее командоршей Четвертого уровня; чем больше он размышлял, тем меньше нравилось то, что произошло. То есть ему, конечно, сильно повезло – совмещение обязанностей в полете – это подарок судьбы, золотая запись в личном деле, путевка вверх по карьерной лестнице. Он так отчетливо представлял себе, как меняет свой строгий черный мундир на роскошный бело-золотой… Но, с другой стороны, это все может случиться, только если время его совместительства пройдет благополучно. В противном случае это тоже путевка, но совсем не вверх. Переодевание из строгого черного мундира в серый комбинезон диспетчерской службы он представлял не менее отчетливо.

Пока ничего совсем уж катастрофического не случилось, но потенциал неприятностей накапливался непозволительно быстро. Сам по себе несчастный случай с командоршей не лез ни в какие рамки. Реалистичных объяснений случившегося не существовало, кроме совсем уж сверхъестественного стечения обстоятельств, а командор не верил ни во что сверхъестественное. Значит, проблема оставалась, вернее, где-то притаилась. Потом – эта компания провинциальных полицейских с пистолетами, теперь – какое-то чудище величиной с прогулочный глайдер…

Судя по записи, тварь была серьезно ранена, а может, и убита, но никаких сообщений о трупе чудовища, раненом чудовище да просто о чудовище или чем-нибудь подобном не приходило. Еще в середине просмотра он послал запрос на доступ к административным видеозаписям по данной каюте. Ему очень хотелось верить, что все это – глупая полицейская мистификация. Как обычно, луниты не торопились, ответа все не было, и командор раздраженно теребил разноцветные аксельбанты на своем мундире:

– И что это такое? Теперь у вас есть время, объясните, наконец, что произошло. Ваше вторжение в каюту триста три как-то связано с этим инцидентом?

– Не надо передергивать, – Штимер еще раз мельком глянул на безучастного Биллинга. – Тут нет связи.

– Вот как? Что ж, тогда потрудитесь объяснить, что, собственно, вы мне сейчас показали?

– Ну, это я у вас хотел спросить. Что, собственно, происходит на вашем корабле? Запись сделана не за тридевять земель, а здесь, – Штимер для убедительности постучал костяшками пальцев по подлокотнику. – Жизнь пассажира в собственной каюте под угрозой, и где хваленая безопасность?!

– Нет, позвольте. Разве это не ваше… – командор запнулся, подыскивая синоним слову «чудовище». – Я так понял, что это что-то ваше…

– Вы неправильно поняли. Отнюдь. И, судя по всему, совершенно не контролируете ситуацию.

От командора Штимер собирался добиться двух вещей: во-первых, ордера или какого-нибудь разрешения на обыск или хотя бы осмотр четыреста первой каюты – предположительного обиталища Философа, и, во-вторых, возврата конфискованного оружия Биллингу. Обе задачи представлялись хоть и непростыми, но вполне реальными, оставалось только довести командора до состояния нужного трепета. Пока что командор проявлял упорство, категорически отказываясь играть в удава и кролика на стороне кролика.

Есаул перехватил командора, когда тот уже водворил Биллинга в каюту и с озабоченным видом торопился по своим делам, встрече с есаулом совершенно не обрадовался, был сух и несговорчив. Штимеру немалых трудов стоило убедить его «на минутку вернуться», посмотреть запись нападения.

– Все под контролем, насколько это вообще возможно, – командор пожевал губами и с неожиданной легкостью всем корпусом развернулся к Петру. – Вы тоже не знаете, что это такое?

– А-а-а… я не знаю, – растерялся Петр, – осьминог, может быть?

– Вы уже видели такого осьминога раньше?

– Да нет, я только…

– Так да или нет? – командор сверлил глазами, как парой лазерных резаков. – Расскажите мне все.

– Что все? – Петр оглянулся на Штимера и почувствовал себя немного уверенней. – Я же говорю, что не знаю.

– Сначала расскажите про осьминога…

– Эта штука, – Петр ткнул пальцем в погасший экран, – я говорю, на океанского осьминога похожа, но только тот под водой живет.

– Океанский осьминог на вашей планете живет под водой?

– Ну, конечно, океанский осьминог живет в океане, – вмешался Штимер, – то есть в воде, я хотел сказать… но только не у нас. На Короне не то что океанов – лужи приличной не сыскать, и вообще эта штука больше не на осьминога похожа, а на червяков-переростков.

– Пальцы, – тихо произнес Биллинг, – не червяки. Это были пальцы, и он их лишился, а потом и глаза, наверное.

– Да? – Штимер озадаченно посмотрел на инспектора и выпустил очередную струю табачного дыма. – Ну, тебе виднее, конечно, насчет пальцев. А что значит – лишился?

– Это просто версия. Скажите, командор, у вас на корабле ведь есть аппаратура для восстановления конечностей и других органов? Можно узнать: кому-нибудь она требовалась в последние часы?

– Угу, – командора отвлек сигнал браслета – луниты открыли доступ к служебным видеозаписям каюты, – конечно, можно. Прошу всех оставаться на местах, через две минуты я вернусь, и мы продолжим.

Инструкция категорически запрещала просмотр записей для служебного пользования в присутствии любых посторонних лиц и особенно пассажиров. Миф о гарантированной защите тайн частной жизни и забав на борту люкслайнера был главным конкурентным преимуществом лунитов перед другими перевозчиками. В основе его лежала всем известная болезненная реакция лунитов на вид даже прикрытой одеждами человеческой фигуры. Командор никогда и ни по какому поводу инструкций не нарушал, поэтому теперь, холодно кивнув присутствующим, он твердым шагом отправился в ванную комнату и заперся там изнутри.

– Мыться пошел, – пояснил Штимер. – Ну, теперь скажи, Бил, что, черт побери, происходит? Ты молчишь, как вяленая рыба. Почему я должен все сам?

– Ты хорошо справляешься, Штим.

* * *

Когда их под конвоем доставили в собственную каюту и Гро, как обычно, устремился в туалет, Биллинг связался с Короной. Фрам оказался на месте, выслушал длинный доклад не перебивая, с каменным выражением узкоглазой физиономии, потом сухо уведомил о состоянии дел: на окраине столицы обнаружен брошенный глайдер, на заднем сиденье которого валялся специальный пенал для перевозки креофитов. К сожалению, полицейские, осматривавшие глайдер, не сразу сообщили о находке, поскольку не знали, что это такое, и время опять было упущено. Фрам с таким нажимом сказал это «опять», будто все вокруг только и делали, что куда-то опаздывали.