Я не стала стучать, прежде чем войти в раздевалку. Он видел, как я следовала за ним. Сомневаюсь, что кому-то удалось подкрасться к нему.

Моя одежда прилипла к коже от работы весь день, и это должно было заставить меня смущаться. Мне нужно было принять душ, но потребность в чем-то другом была еще сильнее.

Фабиано вытер оставшиеся следы крови. Теперь его грудь блестела от пота, и этот блеск подчеркивал каждый твердый изгиб его совершенного тела. Я хотела провести языком по впадинке между его грудями, вниз к тонким волосам, исчезающих в его боксёрах. Я никогда не испытывала такого острого желания. Он рисковал своим положением ради меня, и я тоже хотела рискнуть.

Я быстро оторвала взгляд от Фабиано, вошла в раздевалку и закрыла дверь, пока меня никто не увидел. Мне нужно перестать так думать о Фабиано. Прикасаться к нему и позволять ему прикасаться ко мне это нормально, но если я позволю ему большего, он перестанет меня уважать. Он потеряет интерес. Я так и знала. Особенно теперь, когда он знал, кем была моя мать. Прохладная дверь под моими ладонями остановила меня. Я не слышала, как он подошел, но чувствовала его близость позади меня, его тепло прижималось к моей спине.

— Ты отвлекала меня сегодня, — прошептал он мне на ухо.

Я вздрогнула от его близости. Видя, как он дерется сегодня, я завелась. Отрицать это было бесполезно. Спорт был жестоким и Фабиано не знал пощады, когда бил своих противников, но мое тело реагировало на его вид. Он выглядел непобедимым. Мощным. Образ его голодного взгляда после победы вызвал сладкое покалывание между моих ног.

— Я не могу оставаться здесь вечно. Люди начнут интересоваться, что мы делаем.

Я не сомневалась, что несколько человек заметили, как мы с Фабиано вошли в раздевалку. Я съежилась от того, что они могли подумать обо мне сейчас.

— Пусть гадают, — проворчал Фабиано и лизнул меня через плечо. — У тебя прекрасный вкус.

Я вздрогнула.

— Я потная.

Он схватил меня за бедра и развернул к себе, его голова опустилась, и его губы завладели моими. Я открылась, мой язык метнулся навстречу его. Я провела рукой по его гладкой груди, мои пальцы скользили по его коже. Совершенство. Он зашипел, когда я скользнула по порезу.

— Извини, — быстро пробормотала я, но он успокоил меня своим языком.

Он поддерживал меня, пока мои голени не столкнулись с чем-то твердым. Его рука обвилась вокруг моей поясницы, и он опустил меня, пока я не легла на узкую деревянную скамью. Поставив одно колено между моих ног, он склонился надо мной, его рот завоевал мой, крадя мое дыхание и заставляя меня кружиться от эмоций и желания. Он не сдавался, и я чувствовала, что с каждой секундой возбуждаюсь все больше и больше.

Его язык был так удивительно искусен, когда ласкал мой. Запах свежего пота и мускуса Фабиано поглотил меня.

Он двинул коленом вверх, пока оно не прижалось к моей промежности, и я застонала ему в рот от этого ощущения. Мне пришлось сдержаться, чтобы не потереться бесстыдно о его колено.

— Оставайся в таком положении, — приказал он, затем отодвинулся и только когда опустился на колени у меня между ног, до меня дошло, что он имел в виду. Мой взгляд метнулся к двери.

— Фабиано, пожалуйста. Что, если кто-то войдет?

— Не войдут.

— Я вспотела. Ты не можешь.

Я пихнула его в голову, но он не позволил себя остановить. Он задрал мою юбку, затем зацепил пальцем мои трусики и сдвинул их в сторону. Прохладный воздух коснулся моей влажной плоти, и мышцы напряглись от желания.

— О, Леона, — мрачно прошептал он. — Я думал, тебе не нравится, когда я дерусь.

Он опустил голову к внутренней стороне моего бедра, его глаза метались от моего самого интимного места, влажного и пульсирующего для него, к моему лицу. Я покраснела от смущения, но ничего не сказала.

— Но твоей киске, кажется, это очень нравится.

Почему он использовал это слово? Он подул на меня, и я задрожала. Мне нужно было, чтобы он прикоснулся ко мне. Оттолкнув его, я мысленно отошла на задний план, наблюдая, как он снова опустил свой голодный взгляд между моих ног.

А потом он наклонился вперед, и я затаила дыхание, каждый мускул в моем теле напрягся. Его язык метнулся, облизывая мою разгоряченную плоть, посылая поток ощущений через мою нижнюю часть тела.

Я зажмурилась и прикусила губу, чтобы не издать ни звука. Снаружи все еще гремела музыка, но я не хотела рисковать. Он не торопился, исследуя языком. Господи.

Я ахнула и выгнулась дугой на скамейке, пока он продолжал свои манипуляции, рот и язык были уверены в каждом подергивании и повороте, подталкивая меня к точке, которую я никогда не представляла.

— Ты идеальна, — прогрохотал он, и звук его голоса был как горячий душ после долгих часов в холоде.

Я вцепилась пальцами в край скамьи, отчаянно держась за нее, когда мои ноги начали дрожать. Мое дыхание стало прерывистым.

Фабиано закрыл рот и начал сосать. Я всхлипнула, но он продолжал давить, обводя меня языком. Я падала. Другой вид падения, чем раньше. Я тихо вскрикнула, одной рукой схватив его за светлые волосы. Он одобрительно замурлыкал, пока я удерживала его на месте. Мне это было нужно. Он отстранился на несколько дюймов, и я фыркнула в знак протеста. Я была так близко.

— Не останавливайся, — взмолилась я, не заботясь о том, как отчаянно это прозвучало. Я была так близко к краю. Необузданная потребность. Потребность настолько сильная, что причиняла боль. Мне хотелось скатиться с этой скалы и падать, падать. Мне нужно было это падение.

— А что, если кто-нибудь войдет? — тихо спросил он, скользя языком по внутренней стороне моего бедра. Теперь он насмехался надо мной.

— Фабиано, пожалуйста. Мне все равно!

Он усмехнулся. Он выдержал мой взгляд, так медленно опустив голову, и когда его губы коснулись моей плоти, я чуть не вскрикнула от облегчения.

Он провел языком по моему клитору, его глаза завладели мной, завладели каждым дюймом моего тела, и я задохнулась, когда мое тело взорвалось жаром. Я задрожала на скамейке, и если бы руки Фабиано не удержали меня на месте, я бы свалилась на пол. Черный свет просочился в мое зрение, когда волны удовольствия пронеслись через меня.

Мои конечности были тяжелыми и вялыми. Постепенно пульсация между ног начала утихать. Фабиано склонился надо мной, его глаза