бросила София так беспечно, что собеседница заморгала. — Но я повидала достаточно много других браков, чтобы понять: мужчинам, даже лучшим из них, нельзя доверять такую хрупкую вещь, как женское сердце. Они слишком неосторожны.

Киприотка обвела взглядом зал, потом продолжила сухо:

— Львиному Сердцу, наверное, повезло, что его жена до сих пор без ума от него. Многие ли королевы согласились бы с такой охотой играть роль маркитанток при армии?

Беатриса присоединилась к смеху, потом обе встали, готовые играть свою роль так, будто они разделяют нетерпение Джоанны, Беренгарии, Алисии и Анны сопровождать Ричарда в Яффу.

ГЛАВА Х. Лагерь аль-Адиля близ Лидды, Утремер

Октябрь 1191 г.

Баха ад-Дин пребывал с султаном в Латруне. Получив приглашение от брата Салах ад-Дина, он решил, что это означает новый виток переговоров с английским королем. Будучи препровожден в шатер аль-Адиля, хронист укрепился в своей догадке, потому — редчайший случай — оказался с хозяином наедине. Единственным посторонним был Саньят ад-Дин ибн аль-Нахаль, писец аль-Адиля, пользующийся таким огромным доверием, вопреки своему происхождению — Саньят перешел в ислам из христианства, — что господин поручал ему вести от своего имени переговоры.

В другое время Баха ад-Дину предложили бы прохладительный напиток, жуляб со льдом. Но теперь шел двадцать девятый день рамадана, месяца поста, и мусульманам полагалось воздерживаться от еды и питья от восхода до заката солнца. Поэтому после обмена приветствиями Баха ад-Дин уселся, скрестив ноги, на подушки и стал терпеливо ждать, когда его ознакомят с причиной вызова. Легкая беседа перетекала с одной темы на другую: благополучие семей, бегство из Акры одного из эмиров, спустившегося по веревке из слухового окна, неприятные новости о том, что местные крестьяне продают франкам большие количества провизии. Но вскоре аль-Адиль перешел к сути визита.

— Ты осведомлен о первом предложении, сделанном нам английским королем?

— Да, господин, — заверил Баха ад-Дин.

Ричард направил Салах ад-Дину на удивление откровенное письмо, где говорил, что обе стороны несут тяжелые потери и необходимо изыскать способ положить конец войне. Король предлагал уступить ему земли к западу от реки Иордан и город Иерусалим. Далее настаивал, что Истинный крест должен быть возвращен, потому как «для тебя он не более чем кусок дерева, в наших же глазах имеет огромную ценность». Султан ответил отказом на все три требования, настаивая, что Иерусалим для мусульман еще важнее, чем для христиан, «ибо это место, куда путешествовал Пророк и где собираются ангелы». Упомянутые земли изначально принадлежали арабам, обладание же Крестом «является нашим большим преимуществом, и мы не можем отдать его вам без выгоды для Ислама».

На том переговоры прекратились, и Баха ад-Дин сгорал от любопытства, что же предлагают неверные на этот раз.

— Мы не раз соглашались с тем, что франки очень предсказуемы, — продолжил аль-Адиль с легкой улыбкой. — Но этого нельзя сказать об английском короле, потому как тот выступил с воистину удивительным предложением. Он намекает на проверенный способ заключить мир — женитьбу.

Баха ад-Дин пришел в изумление. Действительно, в христианском и мусульманском мире войны зачастую улаживались при помощи брачного союза. Но тут речь шла о святой войне, равно для франков и для сарацин.

— Чьей женитьбы, господин? — осторожно осведомился чиновник.

— Моей. — Темные глаза аль-Адиля блеснули весельем. — Английский король сватает за меня свою сестру, вдову короля Сицилии.

Баха ад-Дин гордился своей непроницаемостью — это жизненно важное умение для дипломата и очень полезное для всякого, кому приходится иметь дело с сильными мира сего. Но в этот миг этот навык подвел его. Он ахнул, челюсть у него отвисла. Чиновник был настолько поражен, что присутствующие расхохотались.

— Он ведь шутит? — воскликнул Баха ад-Дин.

Аль-Адиль посмотрел на писца, взглядом повелев ему дать ответ.

— Имея дело с королем, нелегко утверждать, — начал Саньят. — Потому как он любит выражаться насмешливо, говоря подчас наполовину всерьез, наполовину нет. Но не думаю, что в этот раз имеет место шутка.

— Если и шутка, то весьма продуманная, — вмешался аль-Адиль. — Леди Джоанна станет королевой Иерусалима, которому предстоит сделаться столицей нашею государства. Брат пожалует мне земли между морем и рекой Иордан, сделав меня их правителем, а Ричард дает за сестрой в приданое прибрежные юрода Акру, Яффу и Аскалон. Христианского гарнизона в Иерусалиме не будет, только священники и монахи, но христианам будет позволено свободно посещать город или жить в нем. Деревни будут отданы тамплиерам и госпитальерам, а мы с женой станем удерживать за собой все замки. Наше новое королевство останется частью владений султана. Неверные получат назад свой святой Крест, произойдет размен пленниками. После подписания мира Ричард и все заморские франки вернутся в свои земли. И мы, как предполагается, заживем мирно и счастливо.

Баха ад-Дин поймал себя на мысли, что соглашается с аль-Адилем — для шутки все уж больно детально продумано. Но едва ли это серьезное предложение. Что надеется выиграть с его помощью английский король? Не проверка ли это их готовности продолжать войну? Или что-то похуже? Не пытаются ли франки забить клин между султаном и его братом? Видя, что аль-Адиль ожидает ответа, чиновник решил прибегнуть к уклончивой тактике.

— Но готов ли ты жениться на неверной, мой господин? — с улыбкой спросил он.

— Ну, говорят, эта неверная весьма недурна собой. — Аль-Адиль в свою очередь улыбнулся. — А Коран дозволяет мужчине брать за себя скромную женщину из Людей книги, хотя мусульманским женщинам выходить за придерживающихся иной религии, разумеется, запрещено. Не знаю, разрешает ли Священная книга христиан подобные браки? Буду удивлен, если так. Впрочем, это все очень удивительно, не так ли? Говорите про английского короля что угодно, но он намного интереснее большинства неверных. Можете представить себе Ги де Лузиньяна или Конрада Монферратского, делающих подобное предложение?

— Возможно, у них просто нет сестер на выданье, — возразил Баха ад-Дин, и все рассмеялись.

Однако насмешливый, легкомысленный тон аль-Адиля не обманул хрониста. Брат султана являлся настоящим гроссмейстером в самой опасной из игр — погоне за властью и в ее приобретении, умел ловко балансировать между собственными амбициями и преданностью Салах ад-Дину. Такого человека не просто обвести вокруг пальца, и такое из ряда вон выходящее предложение явно настораживало его. Но одновременно Баха ад-Дин это видел, аль-Адиль заинтригован, а возможно, и поддался соблазну. Да и почему нет? Какой же человек не хочет заполучить собственную корону?