— Странно, — сказал Нибулус.

— Да уж, — согласился Финвольд.

Неожиданно землеройка яростно заверещала, никто и представить не мог, что столь крохотное создание способно издавать такие громкие звуки. Путники только таращили глаза в изумлении. Казалось, будто мышка зовёт кого-то там, внизу. Замолчала землеройка также внезапно. Не медля ни секунды, она бросилась обратно по канаве до камеры Лесовика, забежала внутрь и нырнула прямо в открытый рот шамана.

Тело колдуна содрогнулось, и он сел, затуманенным взором оглядывая всё вокруг, пока не увидел спутников.

— А вот и вы, — ослабевшим голосом произнёс шаман. — Я только что говорил с Болдхом.

* * *

Болдх проснулся от собственного крика. Тело покрыл липкий пот, странник дрожал от испуга и холода. Выпрямившись, он уставился в беспросветный сумрак ночи, сулящий беду. Последние обрывки сна ещё туманили разум и казались более реальными, чем пробуждение.

— Что за сон!.. — выдохнул Болдх, плотнее кутаясь в одеяло. По мере того, как ночные видения отступали, гром слышался всё тише.

Гром! Он тоже был частью сна? Болдх прислушался. Никаких признаков грозы. Похоже, гром звучал только у него в голове.

Да, теперь, сосредоточившись, он различал отголоски грома. Точно, внутри.

Содрогаясь, странник быстро нащупал в седельной сумке сухую лучину, чтобы разжечь огонь. На месте костра ещё оставалось несколько светящихся угольков, и вскоре маленькое, но уверенное пламя уже радовало глаз, готовое прогнать прочь демонов ночи.

— Что происходит в моей голове? — произнёс вслух Болдх, согнувшись над потрескивающим огнём.

И чем больше он над этим задумывался, тем больше припоминалось. Поначалу видения были самыми обычными: бессмысленные образы, связанные с событиями прошедшего дня. Он как раз пребывал в приятной дрёме и уже готов был провалиться в глубокий безликий сон, когда кто-то прокричал: «Слушай!». Потом раздался раскат грома, а из сна вышел шаман и встал прямо перед странником. В глазах Лесовика полыхал огонь.

— Могу я чем-нибудь помочь? — выдохнул странник, тупо на него уставившись.

— Болдх, — настойчиво сказал колдун, — слушай внимательно. Времени мало.

Голос Лесовика казался гулким, словно странник слышал его из глубина колодца.

— Нас поймала Повелительница Могильников, и мы не можем выбраться. Ты должен вернуться за нами, Болдх. Ты должен...

Неожиданно колдун исчез, будто его прервали. На миг Болдх увидел стоящие кругом менгиры высоко в горах, которые напоминали древнейшие склепы. Хлестал неистовый чёрный дождь. Ветер завывал, и сквозь его порывы доносились отчаянные, испуганные голоса, но разбушевавшаяся стихия превращала их в демонические завывания.

Затем яркая вспышка молнии на мгновение осветила горную вершину, и Болдху показалось, что это не менгиры, а высоченные фигуры, великаны, с головы до ног облачённые в серые одеяния. Именно они вызвали бурю, чтобы та унесла молящие голоса прочь. Потом и это видение исчезло.

Теперь Болдх стоял на вершине холма. Был день, тёплый ветерок доносил до него запах скошенной травы и цветов, что растут у воды. Давно забытые чувства и воспоминания вспыхнули в страннике с новой силой. Как летит время! Неужели он когда-то был молод, но сам убил в себе юношеский задор?

Странник понял, что вернулся домой в Моэль-Брин. Вот родной город у подножия холма: обнесённый стеной, тщательно охраняемый, по-прежнему мирный и процветающий. Он радостно побежал вниз по террасам мимо овчарен и загонов для скота, только овцы и гуси разбегались в стороны.

Дорога разветвлялась. Один путь — широкий и утоптанный, с высаженными по обеим сторонам кустами ежевики и ласково машущими листвой буковыми деревьями — вёл прямёхонько в город. Он выглядел безопасным, удобным и манящим. Но стоило дороге дойти до рва, защищающего город, как она резко меняла направление, огибая Моэль-Брин и уводя вдаль к Багровому морю и ещё дальше, к самому горизонту.

В отчаянии, ведь он уже выбирал этот путь прежде, да и сейчас шёл по нему, странник посмотрел на вторую дорогу. В отличии от первой, та сразу уводила прочь от Моэль-Брина, извивалась и кружилась, ведя ступивших на неё через горы, болота и леса в странный и ужасный край льда и пламени, где бушующие стихии сходились и расходились в бесконечной схватке. Однако, присмотревшись, Болдх увидел, что именно эта дорога потом возвращается назад и выводит в родной город.

Только сейчас он заметил бегущего по извилистой дороге волка, который обернулся к нему, словно говоря: «Пошли, странник. Тебе сюда».

Неожиданно сильный удар грома прогремел совсем рядом, сотрясая землю. Воздух забурлил... ...И Болдх проснулся.

Странник сидел возле костра: яркие язычки пламени тихонько шипели на колышущий их легкий ветерок. Хотя он видел странные сны и прежде, никогда ещё они не были столь символичны и значимы. Предрассветный холод вызывал озноб, напоминая другое время, когда он, также в ночи, дрожал от холода много лет назад. Тогда он был захвачен в плен варварским племенем всадниц из степей Кро. Единственной его виной, как он понял по нескольким знакомым словам, была принадлежность к мужскому роду.

В течение милосердно короткого заточения он был прикован к старому паломнику из какой-то далёкой южной страны. Помимо наказания за принадлежность к мужскому роду, тот еще подвергался пыткам за грех «ношения бороды». Так вот, этот паломник — его звали Хабиб — оказался тем, кого на родине Болдха называли лекарями-чародеями.

Всю жизнь он руководствовался снами. Любое решение принимал только с согласия холодных песков пустыни, которые нашептывали ему ответ во время сна; даже отправиться в это долгое путешествие, приведшее к пленению и пыткам, его сподвигли сны. Болдх, к счастью вовремя сбежавший из плена, как-то решил опробовать на себе такой способ принятия решений. Поводом послужило его желание стать оракулом: ведь чем правдоподобнее он предстанет перед человеческим стадом, тем больше денег сможет состричь. К тому же странника мучило любопытство — с самого детства его посещали странные сны.

Тем не менее итогом эксперимента стали лишь полные уши песка.

Но сегодняшний сон что-то значил, Болдх не сомневался. Он чувствовал истинность сна, точь-в-точь как перед началом похода знал, что должен в него отправиться.

Его судьба! Вот оно! Две дороги и все его поиски за долгие годы странствий... И Лесовик, просящий вернуться, чтобы вновь присоединиться к ним в долгом и тяжёлом пути через огонь, лёд и лесные чащи...

А если он выберет другую, легкую дорогу, которой нет конца?

Или ему сейчас снова попал песок в уши?

Несколько часов странник тщательно всё обдумывал.

Наконец, тяжело вздохнув, он оседлал Женг и пустился в путь, вновь изменив направление. Освещаемый яркими лучами солнца, Болдх мрачно пробормотал:

— Лучше бы тебе оказаться правым, Хабиб. Да и тебе, Лесовик, тоже.