* * *

Свет самодельного факела был не ярче мерцания раскуренной трубки, однако странный нефритово-медный мир, казалось, усиливал его, позволяя путникам хоть что-то видеть.

— Ну... что случилось, Лесовик? — спросил пеладан, с осторожностью подбирая слова. — Ты в порядке?

— Мы думали, ты умер, — добавил Гэп.

— В какой-то степени я действительно умер, малец, — ответил колдун, содрогнувшись при звуке пронзительного мальчишеского голоса, словно с похмелья, — потому что моя душа покидала тело... Но сейчас всё в порядке, она вернулась.

— Точно в порядке? — настойчиво спросил Нибулус. — Так дёргать свою душу?.. — Воин замолчал, помрачнев.

Лесовик с любопытством уставился на пеладана. Колдуна удивила забота о его душе, особенно со стороны грубого и равнодушного воина Винтуса.

— Хм, дёргать... — повторил шаман вслед за Нибулусом. — Что такое магия, если не средство преобразования себя?

Пеладан всегда терялся, когда приходилось говорить о непостижимом колдовстве с чародеями. Его больше волновала крепость здоровья каждого из спутников, чем обсуждение сути магии.

Финвольда же, напротив, очень заинтересовали чары Лесовика.

— А что ты сделал? — спросил жрец. — Ни я, ни Эппа не смогли ничего здесь сотворить.

— Это потому, что вы познакомились с колдовством не с самого рождения, — ответил Лесовик. — К тому же вы слишком много думаете. Помни, разум — лишь слуга и посланник души, но не хозяин. Подчини его!.. Увы, боюсь, ты истинный кунаинец, Финвольд, и навсегда им останешься.

— Кто? — опасливо переспросил жрец.

— Кунаинцами мы называем «знающих».

— Понимаю, — с облегчением заметил Финвольд. — Звучит неплохо.

— В этом-то всё и дело. — Колдун вздохнул. — Такие, как ты, слишком много думают вместо того, чтобы чувствовать. Кунаинцы Куны — бога разума.

— Метко сказано, — вставил Нибулус. — Считается, что Куна получил знания от поверженного им Эйама, чей череп с мозгами и поныне болтается у Красноглазого на поясе.

— И что? — не сдавался Финвольд. — Разве это плохо? В конце концов, разве получение знаний — не лучшая из целей?

— Ну, если мы отсюда выберемся и всё-таки дойдём до Утробы, — заметил Нибулус, — то возможно, ты, Финвольд, достигнешь своей желанной цели, если ищешь именно знаний. В Винтус-холле есть документы пятисотлетней давности — отчёты пеладанов, — где говорится о тайном месте в самом сердце Утробы. Те воины клялись, что нашли «ужасный бездонный провал», ведущий, по их словам, в преисподнюю. Туда низвергается неистовый поток человеческих душ, криками сводя с ума оказавшихся поблизости смертных. Ни время, ни пространство там не властны. Если найдётся храбрец, способный устоять против чудовищного влияния этих врат в преисподнюю, то он сможет завладеть бесценным сокровищем. Я имею в виду как раз знания — огромная сокровищница знаний, которую и вообразить невозможно. А вместе с ними тот смельчак получит силу, меняющую мир!

Финвольд посмотрел на пеладана, ничего не сказав в ответ.

— Но какая польза от знаний взятых, а не нажитых? — настойчиво спросил Лесовик. Потом колдун повернулся к жрецу. — Ты хочешь постичь суть колдовства торка, взяв лишь то, что тебе нужно, отринув традиции. Разве так можно? Ваше чародейство выученное, вы — первое поколение. Моё колдовство — часть традиций, передаваемых из уст в уста многие века. Я рос торкой, мои чары — такая же часть меня, как руки, ноги и голова, они столь же естественны и каждодневны, как поглощение пищи. А не какое-то дополнительное искусство.

— Мы свободно и с радостью делимся нашими знаниями с тем, кто жаждет, — начал оправдываться Финвольд. — Не держа ничего в секрете.

— Книги, заученные наизусть заклинания и прочая поверхностная чушь — всё это обрывки ненужных нам знаний, отброшенных ради истинного пути, которого вы не в силах понять, — попытался объяснить колдун. — А знаешь, почему? Потому что на самом деле вы ищете не знания, а силу, чтобы с её помощью достичь желаемого. И чаще всего подобная сила таит в себе зло. Знай, Финвольд: невозможно творить злые чары, в итоге не навредив себе. Вот почему нам и чародеям, вроде тебя, не по пути.

— По-моему, сейчас мы все хотим одного — выбраться отсюда, — терпеливо убеждал Лесовика жрец. — И для этого нам нужна магия. Любая.

— Тогда измени себя, — ответил колдун. — Такова сущность магии. Попытайся, и тогда узнаешь, на что способен...

Лесовик резко замолчал, в раздражении махнув рукой. Он только зря тратит на жреца время. Подобные разговоры надо было вести с Болдхом. Сейчас же перед ними стояли более насущные проблемы.

— Расскажите, что вы видели? — спросил колдун у остальных.

Они поведали ему о землеройке и проделанном ею пути, о колодце. Лесовик внимательно слушал и согласно кивал. Потом он, глубоко вздохнув, принялся всё объяснять:

— Мне виделось, как душа вышла из тела и покинула пределы этого места. Долгие дни пробиралась она через болота, с трудом выискивая путь. Наконец местность изменилась, стало суше. Один раз я почти потерялся, заплутав в непроходимой чаще, но вскоре смог выбраться и уже через сутки достиг равнины. Там я продвигался довольно быстро и в скором времени вышел на дорогу. На подобную удачу я даже не смел надеяться, многие мили пути были преодолены на одном дыхании. Задержаться пришлось лишь дважды: когда дорога привела к обвалившемуся мосту да когда Джекалус решила покормиться моим духом. Через некоторое время, ночью, я наткнулся на Болдха. Но тот не чувствовал меня, и я не мог разбудить странника. Пришлось наслать на него видение. Нелёгкий выбор, ведь я хотел приберечь видения Эрсы для более тесного общения с Болдхом, однако другого выхода не было. Несмотря на вмешательство Скел, думаю, он получил моё послание. Остаётся только ждать и надеяться.

Все задумались.

— Потрясающе, — прошептал Финвольд. — Дуни, принявшая форму крошечной землеройки. Вот это образ!

— Такие чары не даются легко, — признался колдун. — Отпустив душу, я больше её не контролировал. Словно ручной голубь — я мог лишь надеяться на её возвращение. Если бы душа решила уйти, что ж... она стала бы вечно бродить среди пустошей, как и другие потерянные души.

— И всё же ты послал её в такое далёкое путешествие... — не скрывая восхищения, вымолвил Финвольд.

— А колодец в самом конце? — спросил Эппа, проснувшийся некоторое время тому назад.

— Разум Болдха такой же тёмный и глубокий, как и настоящий колодец, — взволнованно объяснил шаман.

— Что теперь? — не унимался Нибулус. — Странник знает о нашем положении?

— И что-то предпримет? — добавил Паулус, справившись со страхом перед хульдрами.

— Сие мне неведомо. Хорошо бы ему что-то предпринять, иначе мы отсюда не выберемся. Я сделал всё от меня зависящее. Боюсь, Финвольд, моя магия скорее сомневается в ответах, чем отвечает на вопросы. Подобно твоей религии, они ищет истину, но истина столь же изменчива, как и люди.