— Что?

— Что было бы, если бы я не была беременна?

Марк не ответил, полностью проигнорировав вопрос, но ночью любил меня, кажется, даже еще нежнее, чем в день нашего примирения. Я же тонула в нем и все сильнее путалась в себе и наших отношениях.

— Все было бы точно так же, — тихо прошептал Марк мне в висок, когда я начала уплывать в сон.

— О чем ты? — не сразу поняла я, безмятежно прикрывая глаза.

В его крепких и теплых объятиях было так хорошо.

— Ты бы все равно была со мной. С ребенком или без. Я это понял, когда ты в новогоднюю ночь от меня сбежала, — Марк говорил хрипло и тихо, но от каждого его слова у меня внутри все сжималось. И не понять, от радости или опасения. — Поэтому хорошо, что мы обошлись наименьшими потерями.

— Это ты про маму? — ахнула я.

Еще до того, как мы переехали в новый дом, Марк понизил маму в должности. Увольнять, как собирался изначально, не стал только из-за меня.

— Ты бы ее посадил?

— Вряд ли. — Марк прижал меня к себе сильнее и тягуче поцеловал, насладившись по очереди сначала моей верхней губой, а затем и нижней. — Там, скорее всего, вышло бы на штраф. Большой такой штраф, но я бы все равно что-нибудь придумал, поверь мне.

— А если бы я не захотела к тебе возвращаться?

Марк лишь на мгновение оторвался от моих губ и, серьезно на меня посмотрев, произнес:

— Говорю же, я бы все равно что-нибудь придумал. В критических ситуациях мое мышление подкидывает уйму разнообразных вариантов, — он хмыкнул, а я кивнула и тут же сама потянулась к нему за поцелуем.

Даже думать не хотелось, на что он действительно способен. Нужно было лишь поверить, что я и правда для него особенная и нужна ему. И он никогда-никогда не переступит через меня и не будет со мной жестоким настолько, насколько это умеет.

И, глядя на то, как Марк обо мне заботился, в это было действительно легко поверить. Как же он откровенно радовался, когда я, пойдя у него на поводу, начала ему жаловаться. На все. Даже на такие сущие пустяки, как тошнота на запах кокоса.

Но самым неожиданным для меня стало то, что Скольников сам поговорил даже не с Ромой, а с Кристиной, наслушавшись о том, что моя сестра никак не хочет внять моим доводам, так же как и его сын.

Я не знала, что именно он ей сказал, но Рома после этого ходил злой как черт и хоть и предлагал мне каждое утро по-прежнему имена, но теперь они сменились на такие, как Акакий, Питросий, Егулап и Агофоний.

И в один прекрасный день я не выдержала.

— Всеволод, — задумчиво произнес Роман, протягивая мне очередную порцию утреннего кофе.

— Согласна! — практически завизжала я, поднимая руки ладонями вверх. Мне уже и кофе был не нужен, лишь бы Рома перестал каждое утро доводить меня этими ужасными именами, а потому, услышав первое более или менее нормальное, я согласилась не думая. Лишь бы он замолчал, но Рома не замолчал, напротив, громко рассмеялся, а сзади ко мне подошел Марк, приобнял меня за уже существенно выпирающий живот и положил подбородок мне на плечо, посмеиваясь.

— Ты еще можешь передумать, — шепнул он мне в шею, а затем туда же и поцеловал.

— Не, батя, так не пойдет. Брата назовем в честь деда, а ты мне за это уже отвалишь квартиру. Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить.

— Я не поняла, — ахнула я и тут же развернулась в руках Марка. — Все эти вот каждодневные утренние издевательства надо мной были с твоей подачи?

— Конфета, как тебе только в голову могла такая идея прийти? Просто ты даже не замечала, но Рома регулярно сам возвращался к этому имени. Раз в неделю где-то. Инициатива не моя. — Марк улыбнулся и, опять поцеловав меня в шею, взял протянутый сыном уже ему кофе.

Да, Роман действительно часто повторял имена, но я не обращала на это внимания, особенно когда имена были нормальные. Человеческие. А не эти вот все…

В итоге с легкой руки своего старшего брата мой будущий сын стал Всеволодом, я немного подумала и решила, что мне тоже нравится это имя. А была ли все это инициатива Марка или Романа, я так и не узнала, но квартиру Ромка все-таки от отца получил, правда от нас он так и не съехал.

Так и шли день за днем. Я наконец-то познакомилась с неуловимой домработницей. Ею оказалась обыкновенная женщина средних лет, милая, любезная. Просто она вставала каждый день в половину четвертого утра, а потому к семи-восьми уже справлялась со всей отведенной ей работой.

Я стала реже общаться с сестрой и больше с Олесей и Романом, который не спешил от нас съезжать, а еще с Марком. Все свое свободное время он проводил со мной, и иногда я видела, что он действительно разрывался. Между работой и мной. И безумно это ценила.

Так и пробегали дни. Совершенно незаметно. Мой живот рос в какой-то геометрической прогрессии, и я жутко завидовала Лесе и ее когда-то маленькому животику. Марк нанял еще двух помощниц по дому, которые должны были проживать с нами, и занялся поисками няня.

И все было прекрасно. Я даже поверила в то, что Марк действительно влюблен в меня. Пусть он никогда об этом и не говорил, но, глядя на то, с какой нежностью он на меня смотрел, как часто целовал живот и разговаривал с нашим сыном, прислушиваясь по вечерам так же, как и я, к толчкам Севы, невозможно было представить, что я и наш ребенок для Марка ничего не значим. Значим. Еще как значим.

Только вот за месяц до предварительной даты родов я начала в этом всерьёз сомневаться. Марк был все так же нежен и заботлив, но стал настолько много времени проводить на работе, что мою голову посещали поистине ужасные вещи. А вдруг он уже устал? Вдруг наигрался в семью? Ведь он на мне так и не женился. Даже предложение не сделал, несмотря на ту самую статью, в которой заявил, что свадьба – это лишь вопрос времени. И хоть он мне и объяснил, что просто хочет разгрузить все свои дела, чтобы после родов все свое свободное время уделить мне и Севе, я все равно чувствовала себя обделенной.

Казалось, что я начала ревновать его даже к собственному, ещё не рожденному сыну. Головой я понимала, что Марк старался для нас. Действительно стремился как можно быстрее разделаться с делами, чтобы после родов его совершенно ничего не отвлекало. Но мне почему-то казалось, что Марк словно отнимал мое время. Время, которое он должен был уделить мне. Теперь он забирал его у меня, чтобы подарить его потом нашему сыну.

Я понимала, насколько неправильны мои мысли, но ничего не могла поделать со своей нуждой, самой настоящей потребностью во внимании Марка. Кажется, я подсела на эту заботу, настолько привыкла к тому, что его мир крутился лишь вокруг меня одной, что не желала перестраиваться и принимать новую реальность.

А еще я боялась – боялась, что с рождением Севы все изменится еще сильнее. Вдруг у Марка совсем не останется места в его жизни для меня?

Хоть он и сказал мне когда-то, что мы все равно были бы вместе, даже не будь я беременна, но я смотрела на его практически маниакальную подготовку к рождению малыша, и мне начинало казаться, что все-таки сын для Марка был важнее, а я лишь придаток к своему пузу.