— Дай его мне, — тихо шепнул Марк, я же прижала сына крепче к груди. Понимала, что это глупо, что, кажется, мать из меня получилась отвратительная. Слезы потекли по щекам, несмотря на до боли закушенную губу.

— Конфетка, он же просто чувствует, как ты пахнешь, понимает, что ты мама и у тебя есть молоко вкуснее, чем из бутылочки.

— О чем ты?

— Даже я чувствую, как от тебя пахнет молоком, — улыбнулся Скольников и медленно опустился на диван рядом со мной.

— Но он все его выпил, — как дурочка всхлипнула я, а Сева перестал плакать, лишь в тон мне начал так же всхлипывать. — Он все сосет, сосет, а там пусто, кончилось. И никак не приходит. Почему?

Я все же разрыдалась, а Марк, приобняв меня, осторожно забрал у меня Севу из рук.

— Он просто тобой манипулирует, Карин. Когда его кормлю я, он знает, что у меня нет аппетитной сиси. А у тебя она все-таки имеется, — Марк говорил тихо и не отодвигался от меня. Он все так же приобнимал меня одной рукой, а второй держал Севушку. — Мне кажется, тебе нужно перестать его кормить полностью. Мы же уже как только не пробовали, чтобы молоко пришло.

Я кивнула и помогла Марку, сама придержала Севу, пока Скольников сунул ему в ротик соску. У него получилось с первого раза, а уставший и сонный малыш начал жадными глотками поглощать смесь.

— Какой же он голодный, — всхлипнула я.

— Так мужик же растет. Все правильно. Потому и ест хорошо.

— Ты правда думаешь, что стоит…

— Думаю. Ты только зря его дразнишь и себе больнее делаешь. — Марк поцеловал меня в висок и поднялся с Севой на руках.

Тем же вечером я, посоветовавшись с врачом, выпила таблетки, прекращающие лактацию. Хотя ее и так практически не было. Но почему-то в этот момент я чувствовала жуткую вину не только перед своим сыном, но и перед Марком.

— Прости, — шепнула я, когда он забрался в кровать после того, как уложил Севу.

Как ни странно, но Марк любил его укачивать. Он вообще обожал все, что касалось Севы, и все-все умел. Единственное, чего не любил Марк, так это пеленать. Вечно ругался, когда видел Севушку запелёнатым, и быстро освобождал сына из этой, как он говорил, смирительной рубашки, переодевая в распашонки. Мне же просто казалось, что Марк так и не научился пеленать, потому и бесился.

Как это, у него что-то – да и не получается!

Я улыбнулась, эгоистично радуясь тому, что, оказывается, не только у меня что-то выходило наперекосяк.

— Карин, даже не смей винить себя, — недовольно проговорил он, напоминая мне же о моих словах. — Что ты еще могла сделать? Все эти чаи, таблетки какие-то…

Я удивленно приоткрыла рот на его слова, но так ничего и не сказала. Марк же, как всегда, понял меня без слов и, поджав губы, еще более недовольным тоном добавил:

— Или ты думаешь, я не слышал, как ты плакала по ночам в туалете, пытаясь сцедить молоко, которого нет? Потому что от этого его якобы станет больше. Хватит себя мучить.

Марк впервые был резок. Я хоть и понимала, что он как бы старался меня поддержать, но боль и обида лишь усилились, я опять заплакала, но все равно сначала обняла его. Если и плакать, то уж лучше на груди у Марка.

— Прости, — шепнул тут же он и начал осыпать меня поцелуями. — Ты прекрасная мать, и есть у тебя молоко или нет – это же не главное. А знала бы ты еще, как я уже соскучился по нашей близости и хочу тебя, вообще бы думать о глупостях забыла.

— Марк, — усмехнулась я сквозь слезы, понимая, что, кажется, он их прогнал. Так быстро. — Еще пока нельзя…

— Ну, вообще, осталось чуть-чуть, — я не видела, но чувствовала, как он улыбается, — я дни, вообще-то, считаю.

— Ах ты! — Стукнула его ладошкой по груди и тут же чмокнула в место удара. — Только это тебе от меня и надо.

— Не только.

— А что же еще?

— Выходи за меня замуж.

— Вот так просто? — Я даже на локтях приподнялась, отстраняясь от него.

— Почему же просто? Я давно хотел.

— А почему тогда не…

— А разве ты сама хотела выходить замуж с огромным пузом? Я думал закатить торжество. Так-то первая свадьба будет не только у тебя, но и у меня, — рассмеялся Марк и повалил меня на себя. — Но только после того, как нам разрешат опять заниматься сексом. Потому что вступать в брак без первой брачной ночи я не согласен. Увы. — Он прикрыл глаза и, все еще улыбаясь, покачал головой. — Я все ждал момента, хотел что-то красивое и запоминающееся устроить. Сделать нормальное человеческое предложение. А в итоге… Не быть мне романтиком, — горестно выдохнул он, а я рассмеялась и потянулась к нему за поцелуем, но Марк остановил меня, положил палец на мои губы и, почти соприкасаясь с ним своими, прошептал: — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? — Я округлила глаза, чувствуя, как сердце словно замерло и не хотело больше стучать, оно было так же шокировано, как и я. Губы расплылись в улыбке, и я уже хотела было открыть рот, но Марк не дал мне и слово вставить, портя весь момент своими дальнейшими словами: — Но я хочу, что бы ты мне кое-что пообещала.

— Что?

— Я записал тебя к психологу. Сходи, пожалуйста. Я пойду с тобой и, если пожелаешь, буду ждать под дверью.

— Что за глупости?

Я тут же вырвалась из его объятий, присев на кровати.

— Ты думаешь, что у меня поехала кукушка?

Это был уже не первый подобный разговор. То Марк усиленно отправлял меня в салоны, то на шопинг, то посидеть в ресторан с подругами, хотя подруга у меня была всего одна. Я не понимала этого его стремления словно избавиться от меня. А тут еще и психолог. И надо же… говорил о свадьбе, о любви. А по факту… По факту испортил такой момент!

Неужели он и правда считал, что мне нужно лечить голову?

— Я всего лишь думаю, что нам всем тяжело. Я сам психолога посещать начал, еще когда ты была беременна, — непринужденно заявил он, пожимая плечами, — и не вижу в этом ничего такого. Нам всем сейчас непросто. Даже Ромка словно не от мира сего…

— Нет, — я покачала головой, — тем более не завтра, Марк. Завтра я хотела поехать домой. Кристина все еще не берет трубку. Вбила себе в голову какую-то глупость. Даже племянника не видела. И…

— Хорошо, — Марк опять опрокинул меня на себя, — завтра нет, но пообещай мне, что обязательно подумаешь о моей просьбе.

Я кивнула, уверенная, что даже думать не стану. Но ему об этом знать было не обязательно. И, уже когда засыпала на его плече, я шепотом, еле разлепив губы, произнесла:

— Я тоже тебя люблю, Скольников.

Не знаю, услышал ли он меня, но объятия мужчины стали крепче и жарче. Все же я опять вспылила, решив, что он думает обо мне плохо. Он просто заботился. Странно и совершенно не романтично, но заботился обо мне.