– Дурак ты, Кузьма. Что тебе до того, чем его там будут поить? Наше дело – доставить его в штаб фронта. В целости и сохранности. Ты меня понял?

– Да понял, понял.

– Ну, а коли понял, то автомат на предохранитель поставь. А то опять скажешь, что нечаянно сорвалось. И давай заводи свою тарахтелку. Скоро развиднеет, самолёты полетят.

В ответ Кузьма угрюмо засмеялся.

С полкилометра они прошли по шоссе, не заводя мотора. Кузьма, матерясь на чём свет стоит, толкал тяжёлый мотоцикл. Ему иногда помогал его напарник. Обер-лейтенант Вейсс, командир 6-й гренадерской роты 19-й танковой дивизии со связанными руками, заведёнными за спину, шёл впереди. Иногда он косил взгляд на вспотевших десантников, толкавших мотоцикл, и на его лице появлялось нечто похожее на улыбку презрения. Вскоре, когда шоссе, миновав лес, потянулось полем, они остановились. Кузьма завёл мотор. А его напарник проверил ремень, которым был связан немец, и, убедившись, что всё хорошо, толкнул обер-лейтенанта в коляску:

– Поехали, герман, в Москву чай пить…

Танки майора Клыпина к утру не пришли.

Разведка же сообщила, что ночью на левый берег Угры немцы переправили орудия и миномёты. И до роты пехоты на крытых грузовиках.

Немцы усиливались. А танки не пришли. Танки 17-й бригады, прихода которых все так отчаянно ждали. Танки, которые должны были решить успех наступавшего дня. Танки…

Командиры рот молчаливо посматривали то на дорогу, уходящую за деревню, то на Старчака. Молчал и он. Они понимали его. Он понимал их. Никто больше так не понимал друг друга, как они в этот предутренний час за несколько минут до начала намеченной атаки. Что он мог сказать им? Что без поддержки танков, если они всё-таки не подойдут, лучше было бы атаковать ночью, пока немцы не опомнились после неудачного боя, не провели разведку, не усилились и не развернули батареи? Но командующий фронтом твёрдо сказал, что подойдут танки и что утром надо наступать. Порядок и час наступления были назначены в Медыни, в штабном фургоне, в котором приятно пахло свежезаваренным чаем.

– Приказ наступать никто не отменял, – твёрдо сказал Старчак. – К девяти тридцати всем ротам сосредоточиться в районе деревни Чернышёвка для развёртывания. Пулемёты сосредоточить в промежутках между взводами и на флангах. Дивизиону капитана Россикова и зенитной батарее – продвигаться следом. В каждую роту выслать наблюдателя для корректировки огня. На марше расчёты рассредоточить. Двигаться по шоссе и параллельными дорогами. Впереди – разведка и боевое охранение от каждой роты. Выслать также боковые дозоры. Вопросы есть?

– Есть, – сказал Мамчич. – Предлагаю лёгкие орудия выдвинуть вперёд. Чтобы они продвигались непосредственно вместе с пехотой. Тогда артиллерия сможет быстро, не медля ни минуты, подавлять огневые точки и другие препятствия.

– Согласен. Капитан Россиков, распорядитесь, какие расчёты пойдут впереди, и поставьте им задачу.

Так начинался новый день.

Второй взвод, пополненный полуротой старшины Нелюбина, обтекая сожжённые накануне танки и бронетранспортёры, стал подниматься на противоположный склон. Бойцы и курсанты быстро миновали изрытую воронками поляну и начали втягиваться в лесок.

По шоссе ЗИСы и полуторки тащили орудия. «Сорокапятки» ушли вперёд, двигаясь в конных упряжках во главе ротных колонн. Одной из параллельных дорог, выслав вперёд и на левый фланг боевые охранения, усиленные пулемётными расчётами, продвигался дивизион капитана Лагуткина. Ездовые нахлёстывали лошадей, бойцы из запасного полка, ещё не побывавшие в боях, помогали артиллеристам выталкивать орудия из глубоко прорезанной колеи, несли ящики со снарядами. Продвигались быстро. В любую минуты и стрелки, и артиллеристы были готовы вступить в бой. Снарядные ящики перекочёвывали с плеч на плечи. Лица заливал пот. Шинели брошены на передки и лафеты. Команды подавались вполголоса. Никто не отставал.

Вскоре роты продвинулись вперёд на три километра до рубежа деревень Пушкино – Крюково. Немцев нигде не было. Молчали и боевые охранения.

Но тишина, как и ожидалось, оказалась зыбкой. «Рама» появилась неожиданно, как и накануне.

Немецкая воздушная разведка сразу засекла двигавшиеся цепи и немного позади небольшую, но хорошо организованную колонну машин с прицепленными к ним орудиями. «Рама» резко снизилась и прошла над верхушками берёз, заскользила с натужным рёвом, взблёскивая плоскостями и стёклами кабины. Наблюдая этот маневр, полурота старшины Нелюбина, от которой после вчерашней рукопашной осталось три отделения, тут же брызнула в разные стороны. Бойцы, пережившие бомбёжки под Рославлем и Спас-Деменском, залегли в колеях и ложбинах, замерли, закрыв руками затылки и втянув в плечи головы.

– Старшина! – насмешливо окликнул залёгших старший сержант Гаврилов. – Эх, старшина!.. Перепёлка с перепелятами!..

Курсанты засмеялись.

– Ну, будет, будет насмешничать, – ворчал старшина Нелюбин; он отряхивал «уши» широких командирских галифе и поглядывал на своих «перепелят», которые тоже торопливо приводили себя в порядок и поправляли оружие и снаряжение. – Не видали вы ещё горя. «Рама»… Она ведь не оконная. У неё, между прочим, тоже пулемёты имеются. И бомбу кинуть может. Насмешники, ёктыть. Вы, что ж, думаете, они прилетали так? Посмотреть на нас сверху? Подымайтесь, ребятушки, подымайтесь.

Из головного дозора пришёл курсант и доложил, что впереди, как раз по курсу следования, деревня Красный Столб, в деревне расположена батарея орудий малого калибра и миномёты.

– Какие орудия? – спросил курсанта Старчак.

– Противотанковые, – ответил тот. – Замаскированы хорошо. Готовы к стрельбе. Едва разглядели. Только по часовым и определили.

– Ну что, Леонтий Акимович, ты что-нибудь понимаешь? – выслушав доклад курсанта, спросил Старчак Мамчича.

– Ждут нас. И танки ждут. Чего ж тут не понять.

– Вот именно. Ночью их разведка тоже не спала. Наши маршевые роты, я думаю, они засекли ещё на подходе. И о танках они, как видишь, знают больше, чем мы. Надо было окопы на Угре занимать сразу. А теперь они тут укрепились, и выбить их будет трудно.

– До подхода основных сил они будут изо всех сил удерживать переправу. А мост надо брать.

Первая мина упала с недолётом. Вторая перелетела цепь бойцов старшины Нелюбина и хрястнула в березняке, срывая кору и обрубая сучья.

– Ну, ребяты, следующая – наша, – сказал старшина и бросился на землю.

– Пропали! Братцы, пропали мы! – пронеслось вздохом беды над сгорбленными серыми спинами бойцов, разбегавшихся по опушке в поисках укрытия.

Мины ложились так плотно, точно накрывая площадь, занятую наступающими цепями, что спрятаться от них и уцелеть, казалось, было невозможно.

– Вперёд! Надо продвинуться вперёд! – закричал помкомвзвода Гаврилов, поднимая залёгших. – Ползком! На карачках! Вперёд! К лесу!