class="p1">— Поначалу трудно понять, как правильно задействовать нужные мышцы. Но… — Нежно, так нежно, его руки переместились на нижнюю сторону моих крыльев, где они сходились со спиной. — Ты скована и напряжена. Если ты расслабишь мышцы, они не отвалятся. Я знаю, что тебе кажется, что так и будет.

Его руки скользнули вверх, оказывая мягкое давление по пути, побуждая крылья раскрыться. Мой инстинкт подсказывал мне, что я должна сама их раскрыть, но Райн сказал:

— Не смей. Я не хочу снова получить удар в глаз. Просто… расслабься.

Еще один удар, по этому тугому узлу мышц. Я дернулась, когда его большой палец провел по моей коже.

Он тут же остановился.

— Больно?

Я не сразу ответила.

— Нет.

Нет. Это была противоположность боли. Неловкость.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

Скажи «да».

Прошло больше месяца с тех пор, как я чувствовала себя в безопасности. И еще больше времени прошло с тех пор, как прикосновение казалось… утешительным.

Я нашла в себе силы ответить:

— Нет.

Он продолжил, медленно, проводя вдоль мышц. Даже через тонкий слой моей рубашки я чувствовала тепло его рук. Шершавость его мозолей.

— Опусти их, — мягко сказал он. — Позволь мне поддержать их вес. Я держу тебя.

Как будто он мог слышать внутреннюю борьбу, которую я вела со своим подсознанием. И медленно, очень медленно, с помощью его рук, находящихся под моими крыльями, мышцы расслабились.

— Вот так, — сказал он. — Не так уж и трудно.

Я молчала, в основном потому, что у меня не было слов, чтобы выразить, как хорошо чувствовать, что кто-то другой несет часть этого бремени. Я не осознавала, насколько оно было тяжелым, пока вес не стал меньше.

Внезапно я обессилела.

Прикосновение Райна переместилось дальше вверх — туда, где конечность уступает место нежной, мягкой коже крыла.

Я напряглась. Он тут же убрал руки.

— Я сделал тебе больно?

Я была так благодарна, что он не видит моего лица. Оно словно горело.

— Нет. Все… все в порядке.

Он колебался. Затем его руки снова опустились на мои легкие и нежные крылья.

— Раскрой их для меня, — сказал он.

Мне даже не пришлось просить свое тело повиноваться. Они просто… раскрылись под этим едва ощутимым прикосновением, как лепестки цветка.

— Прекрасно, — прошептал Райн, проводя кончиками пальцев по мягкой, чувствительной нижней стороне.

На этот раз удовольствие было безошибочным. Оно больше не скрывалось под поверхностью, не было незаметным. Оно было сильным и ощутимым, дрожь пробежала по позвоночнику, по внутренней поверхности бедер, доходя до самой сердцевины. Как его рот когда-то ощущался на моем горле или мочке уха.

Как воплощенное желание, эхом отдающееся во всем моем существе.

Я выдохнула, но дрожь никуда не исчезла.

Прикосновение стало чем-то неизменно жестоким, неизменно болезненным.

Но не это. Это было…

Черт, это было опасно хорошо.

По внезапной неподвижности Райна я поняла, что он понял, что я чувствую.

— Все хорошо? — спросил он низким голосом.

Он спрашивал разрешения. Потому что, как и я, он знал, что это гораздо более коварно, чем боль. Боль была простой. Удовольствие было сложным.

Если бы я сказала ему остановиться, он бы без сомнения это сделал. И если бы я была более сильной, я бы так и поступила.

Я не была сильной. Я была слабой.

— Да, — сказала я. — Не останавливайся.

Он издал тихий звук, который прозвучал непреднамеренно, почти как стон. Его пальцы продолжали свой танец, ногти слегка касались нижней стороны моей кожи, мое тело остро ощущало каждое движение, словно он знал, где находятся все мои нервные окончания и как именно их ласкать.

Мое дыхание становилось все более поверхностным, лицо раскраснелось.

Он задел особенно чувствительное место, и я издала непроизвольный, сдавленный звук — хныканье.

Он мягко засмеялся.

— Здесь, да?

Богиня. Да. Там.

Он задержался на этом месте, кружась вокруг него. Наслаждение прокатилось по всему моему телу, каждый нерв реагировал на эти маленькие прикосновения, желая большего. Умоляя об этом. Я стиснула зубы, сдерживая стон. Я не знала, почему я пыталась. Конечно, он мог слышать биение моего сердца.

Почувствовать запах моего возбуждения.

Когда он провел ногтями по моей коже, стон, вырвавшийся из моего рта, был слишком неожиданным, чтобы его контролировать.

Он тоже издал ответный звук, что-то среднее между рычанием и стоном, и вдруг я прижалась к нему спиной, твердые мышцы его тела прижались к моей спине.

— Я мечтал об этом звуке. — Его рот был так близко к моему горлу. Я чувствовала, как его голос вибрирует на моей плоти, прямо на шраме, который он оставил. — Ты знала об этом?

Его пальцы снова закружились в танце по моим крыльям, и на этот раз я даже не пыталась скрыть стон.

Груди болели, чувствительно прижимаясь к ткани рубашки. Я хотела, чтобы одежда исчезла — моя и его. Я хотела его кожу. Я хотела его дыхание. Матерь, я жаждала этого. Я жаждала этого так сильно, что сейчас я даже не могла ненавидеть себя за то, что так сильно хотела его.

И все же, я не хотела, чтобы все зашло дальше. Это прикосновение, его рот возле моего горла и его тело рядом с моим.

— Когда я вошел в то помещение, — шептал он, — я думал, что ты мертва. Я думал, что потерял тебя, Орайя. Я думал, что потерял тебя.

Его голос был слишком неровным, как открытая рана, потрескавшаяся и кровоточащая. Он коснулся меня там, где я не ожидала. Коснулся более чувствительных мест, чем его руки на моих крыльях.

Он был моим врагом. Он убил бы меня, если бы у него был шанс.

Он был моим врагом.

— Для тебя это было бы облегчением, — сказала я. — Многие проблемы были бы решены.

В этот же миг он стал жестким. Внезапно его рука оказалась у моего лица, наклоняя мою голову назад, чтобы встретиться с его глазами. В них полыхала ярость.

— Прекрати говорить подобные вещи.

— Почему? — прошептала я.

Зная, что я дразню его.

Зная, что снова задаю вопрос, на который не хочу знать ответ.

Он слегка наклонил голову вперед. Наши лица были так близко, что я чувствовала его дыхание, неглубокое и учащенное.

— Потому что я так устал, Орайя.

Его губы коснулись кончика моего носа. Почти поцелуй. Но не совсем.

— Я так устал притворяться. Устал притворяться, что не думаю о тебе каждую ночь. Что я никогда ничего не хотел…

Его горло дрогнуло, и он закрыл глаза, как будто ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Его пальцы снова